Анна Герман. Сто воспоминаний о великой певице - Иван Ильичев

Сейчас трудно вспомнить, сколько раз мы виделись. Судя по фотографиям, встреч было несколько. Я старалась снимать, не мешая Анне. Да и все работники телевидения были очень деликатны и внимательны к ней. Помню, операторы попросили её присесть в кресло, чтобы кадр получился более удачным. Она же была очень высокая, и это нужно было «скрыть» в кадре. После одной из съемок я подошла к Анне и попросила сфотографироваться с ней на память. Она почти присела, мы засмеялись, и фото вышло очень забавным: на нём Анна кажется ниже меня ростом! «Буду показывать подругам, что я выше Анны Герман!» – смешила я Анну.

У меня до сих пор перед глазами её образ. Я часто слышу, что про неё говорят «светлый человек». Это правда. Она была светлой и внутренне, и внешне: длинные красивые волосы, минимум косметики, всё очень натурально. Когда она отвечала на вопросы журналиста в программе, заметно волновалась, иногда даже путала слова. А вне кадра была очень простым человеком. Помню, я провожала её в нашу телевизионную столовую, чтобы выпить чаю и что-то перекусить. Туда вела очень неудобная узкая лестница, Анна шла, поднимая полы своего платья. Кстати, одно из платьев, в котором я её запечатлела у нас в студии, Анна связала сама, о чём сама лично поведала.

Уже после ухода Анны из жизни ко мне обратилась поклонница и подруга Анны Лия Спадони, попросив у меня несколько фотографий для книги о певице. Я подарила ей всё, что у меня было, и вскоре получила в подарок от неё изданную книгу, а в ней – мои фотографии.

Я давно живу во Франции. Та жизнь, в которой я общалась с Анной Герман, осталась в прошлом. Бесследно исчезли негативы, пропали многие фотографии. Но память – она лучше фотоаппарата сохраняет увиденное глазами!

Ирина Бржеска, художник (Эстония) «Этот портрет поместили на обложке пластинки»

Репродукция картины Ирины Бржески с пластинки Анны Герман, 1977 год

Портрет работы этой таллинской художницы знают многие: он украшает обложку одной из самых известных грампластинок Анны Герман. Сохранилось лишь письмо художницы, адресованное Анастасии Ивановне Цветаевой, в котором идёт речь о создании этого знаменитого портрета Анны.

«Дорогая Асенька! В нашей бедной библиотеке я вдруг достала журнал с вашей чудесной статьей об Анне Герман – вот приятно и радостно было читать ваши талантливейшие строки! Было радостно познать, как всё слилось вместе, и я всех троих люблю и знаю. Мне даже стало жаль, что я осталась в стороне. Ведь Виктору (Мамонтову) я обещала для музея её портрет. Но ведь всё это было так уникально, что кто-нибудь это и опишет, так как таких случаев не было.

Когда Виктор вызвал меня из Таллина писать Анну и Старца, я обнаружила, что забыла ультрамарин. И Лёня – мой зять – повёз меня (перед сеансом с Анной) к старой коллеге, ещё активной в живописи, и она взвыла, пораженная всем этим: «Ирка! Ты что – гений или сумасшедшая?! Такую трудную модель на таком большом холсте писать в такой срок?» (а я ведь была у Анны всего часа полтора). Но портрет им обоим так понравился, что поместили его на обложке пластинки с песнями Анны» (14 апреля 1984 года).

Валентин Массов, художник (Москва) «Ваши картины наполнены необыкновенным светом»

Моя встреча с Анной Герман произошла в 1977 году благодаря отцу Виктору Мамонтову. Мы увиделись в англиканском костёле (кирхе), недалеко от Московской консерватории. В здании этого костёла располагалась звукозаписывающая студия «Мелодия». В тот день проходила запись песни Владимира Шаинского. Автор был радостно взволнован и всё просил и просил повторения песни. Анна покорно не отказывалась, до тех пор пока Шаинский не согласился с нужным вариантом.

Когда запись закончилась, мы пошли домой к Анне Качалиной, где Анна остановилась. Попили чай, затем посмотрели мои работы. Свой восторг от работ она выразила в автографе на пластинке, которую мне подарила. А я в ответ подарил ей одну работу. На этом мы и разошлись. Что понравилось Анне в моих картинах? Она сама ответила на этот вопрос, сказав: «Ваши картины наполнены необыкновенным светом!».

К сожалению, при переездах я потерял ту пластинку с автографом Анны, но в памяти остался её искренний восторг, её чистый небесный взгляд…

Евгений Матвеев, кинорежиссер, народный артист СССР (Москва) «Эхо любви»

Покроется небо пылинками звёзд,

И выгнутся ветви упруго.

Тебя я услышу за тысячи верст:

Мы эхо, мы эхо, мы долгое эхо друг друга.

Причуды в творчестве неисповедимы… Песня «Эхо любви» создавалась не по общеизвестным канонам. Как ни странно, в моём режиссёрском сознании прежде всего родился голос. Голос хрупкий, нежный, ласковый, способный передать тончайшие нюансы сложной любви. И этот голос был Анна Герман.

Я поделился этой мыслью с Робертом Рождественским, Евгением Птичкиным и автором романа «Судьба» Петром Проскуриным. Все пришли в восторг. Ещё не было слов и музыки, но мы уже знали, что это должна петь только Анна Герман.

Надо сказать, что сама песня была написана легко. Мы послали в Варшаву письмо, в котором просили Анну спеть в фильме. Ответ пришел очень быстро, Анна написала: «Я счастлива спеть в вашем фильме». Следом мы послали письмо с нотами, и снова ответ не заставил себя ждать: «Тональность такая-то, запишем во время ближайшего приезда в Москву».

Во время съемки на московском телевидении. Фото Алексея Агеева

Когда она прилетела, оркестр кинематографии ждал в студии, всё было подготовлено. Анна приехала и сразу встала к микрофону. Оркестр заиграл вступление, зазвучал голос – и… запись прекратилась. Мы не могли дальше записывать! Оркестранты – и мужчины, и женщины – были очень растроганы и не сдерживали слёз, у скрипача дрогнул смычок. Через несколько минут запись начали снова. Анна спела с одного дубля – глубоко, нежно, проникновенно.

Личное приглашение режиссера Евгения Матвеева Анне Герман записать песню «Эхо любви» для кинофильма «Судьба», январь 1977 года.

Я благодарю судьбу за счастье соприкосновения в своей работе с творцом, которым была Анна Герман!

Фрагмент письма Анны Герман к Анне Качалиной:

«Дорогая моя Аничка! Эта песня для фильма – очень хороша. Я послала телеграмму с тональностью, только вот боюсь, не перепутали они на почте что-нибудь. Они прислали мне ноты в C-moll, а мне надо на полтона выше – Cis-moll. Аничка, в случае чего позвони, пожалуйста, тов. Матвееву и скажи об этом – и что я буду в половине марта. Хорошо? У меня всё по-старому» (24 января 1977 года).