Excommunicado - Ди Темида

Я перебираю одной ладонью документы из папки, а другой нервно тру лоб.

Всё это кажется мне теперь непосильной ношей в несколько тонн, рухнувшей без предупреждения на плечи.

И вызов, и угадываемое наперёд поражение одновременно.

Ну как? Как я это сделаю?..

— Надеяться — не мой стиль, миссис Ричардс, — с издёвкой произносит Рамирес, поднимаясь с места и поправляя жилет. — Я живу по принципу: добивайся своего и защищай это после. «Сомбру» не закроет ни одна судебная система в мире, как бы высокопарно это ни звучало. Я, а теперь и ты, этого не позволим. Как и того, чтобы эти уроды просто так получили семьсот миллионов компенсации. Поняла меня?

Впечатывающий в землю вопрос доносится до моего слуха уже от двери. Альваро стоит в ожидании, взявшись за ручку, и мне ничего не остаётся, кроме как сипло ответить:

— Более чем.

Теперь фразы Беккера тогда о «Сомбре» предстали передо мной совсем в ином свете…

[1] «Ситигруп» — наверняка вы слышали о таком банке как «Ситибанк». Вот он является флагманом в этой банковской группе. Сам «Ситигруп» входит в топ-5 крупнейших банков Америки.

[2] Сделки по слиянию и поглощению компаний. Очень распространённая история в Штатах.

17 апреля 2015 года, Нью-Йорк

Последующие дни пролетают яркой кометой, и я настолько погружаюсь в водоворот событий, что часто начинаю забывать об отдыхе. Полученную карту спрятала ещё в понедельник дома в шкаф и решила пока до победного пользоваться собственными сбережениями: у меня оставались премии с предыдущих выигранных дел и немного наличности из сейфа папы, которую я забрала, не дожидаясь вступления в силу завещания. Когда погиб Роджер, ошмётки совести всё-таки взыграли и не позволили получить положенную, как выгодоприобретателю, крупную страховую выплату, так что… Я и раньше рассчитывала в первую очередь на себя и свой доход, рассчитываю и сейчас. Возможно, всё закончится намного раньше, и мне не придётся влезать в траты по карте Рамиреса.

Только вот как закончится лично для меня — всё ещё огромный вопрос, качающийся над головой, словно маятник с наполированным остриём к затылку.

Но во всей этой сложившейся ситуации я умудряюсь находить хотя бы один плюс: мне попросту некогда теперь терзать саму себя болезненно вспыхивающим под рёбрами адским пламенем прошлого, скоропостижной смертью отца и удушающей депрессией, временно притупившейся таблетками и сменой декораций. Некогда.

Сейчас я явственно ощущаю многое и внутри похожа на своеобразный эквалайзер эмоций, где постоянно подскакивает что-то одно, но фоном есть самое главное — полное абстрагирование.

Можно сколько угодно ненавидеть или презирать Рамиреса; вставать в позу или, как он сам выразился: «показывать зубы», но признать стоит точно одно — из-за навалившейся работы, хитросплетённого клубка загадок, связанных с устранением отца и попыткой разузнать о «Сомбре» и её хозяине всё, я замечаю, что не мучаюсь кошмарами последние три дня. Алан и Роджер не приходят во снах, а моя глубочайшая апатия, затаившись, как волны в штиль, не накатывает снова.

К среде я терплю неудачу в поиске компрометирующей информации: ни один из моих контактов не сообщает никаких сенсаций или шокирующих деталей о корпорации Альваро. Я часто вспоминаю эту его заминку на слове, но никак не могу подобрать ключ к отгадке, что же он хотел сказать на самом деле. Может, это как-то помогло бы, хотя даже неосторожно обронённое «остальное существует, но тебя не касается» в деятельности «Сомбры» пока помогает не сильно. Она для меня — всё ещё мощная финансовая организация, заключающая многомиллионные сделки и крепко стоящая на всех столпах. А мне страсть как хочется разрушить хотя бы один, если не все… Желание поддеть ногтём якобы идеально заштукатуренную стену за какой-нибудь виднеющийся с краю кусочек, чтобы увидеть гнилые доски, слишком велико, но, увы, — кусочком и не пахнет. Даже намёком на него.

Сам Рамирес ведёт себя всё так же мнимо-учтиво и галантно, не упуская при этом возможности задеть меня в нечастых разговорах. Но и я больше не остаюсь в долгу и начинаю ощущать во всём этом едва заметный оттенок игры и привкус азарта: кажется, Альваро интересно уколоть меня фразой, чтобы услышать, как выстроится не менее острый ответ. За эту неделю мне удаётся наблюдать за ним в разных ситуациях: и на совещании, и на переговорах с представителями «Эксон Лоялти», которые, увы, завершились плачевно, и на трёхсторонней встрече с незнакомыми мне деловыми партнёрами. Я смотрю, изучаю, выискиваю какие-то новые для себя черты и проявления крайне специфичного характера, пока его прицельное внимание направлено не на мою персону. Оправдываю себя тем, что врага нужно знать лучше, чем себя, но в какой-то момент самым раздражающе-ужасным откровением становится то, что я… просто хочу продолжать это делать.

Когда Рамирес расслаблен, что обманчиво кажется вечно присущим ему состоянием, его веки всегда полуприкрыты, а в сети тонких морщин вокруг кроется одному ему известная над чем-то полуусмешка. В беседах с неугодными людьми засасывающая тьма взгляда исподлобья наточенным колом вонзается в жертву, будь то провинившийся подчинённый или слишком дерзкий бизнесмен. В такие минуты Рамирес кажется поистине непобедимым… Вкупе с каждым подобранным словом, без шанса на обход оппонентом, это выглядит как добивание лежачего на ринге.

По отношению ко мне во взгляде Альваро всё ещё есть ярко-неоновое алое предупреждение: «Один неверный шаг, Джейн, и…», но при этом где-то на дне скрывается то, что я не могу расшифровать. Чаще он смотрит абсолютно равнодушно, будто сквозь меня, или пренебрежительно, но порой всё же я замечаю некую оценку и интерес. И каждый раз это приводит меня в несвойственное смятение…

Точно я могу озвучить одно: в этом горьком шоколаде радужки нет никаких лишних эмоций, но если они и их обладатель пожелают, то попросту поглотят твою суть. Твою волю. Всю тебя, безвозвратно.

К четвергу фортуна решает повернуться ко мне лицевой стороной, и — хоть и не без помощи Кейт и Дика по видеозвонку — я, наконец-то, окончательно разбираюсь в присланных документах по четырём веществам, среди которых уже известная мефенамовая кислота, кокаин, литий и перголид. Последние два я отмела во время разговора с судмедом сразу, как только услышала его вердикт: литий нужен людям с биполярным расстройством, чего у моего отца не было, а перголид — для лечения болезни Паркинсона, что так же совершенно мимо, и вдобавок к этому — он был изъят из фармобращения в США ещё несколько лет назад. Навряд ли убийца стал бы заморачиваться и заказывать его в Европе. Остаётся кислота и кокаин, но и насчёт последнего я очень сомневаюсь — ну не мог мой отец пристраститься к «белой дорожке»… Никогда не жаловавшаяся на внимательность, я точно заметила бы какие-то изменения даже в те редкие встречи, что у нас были в последние полгода. С мефенамовой всё было несколько любопытнее, если вообще так можно выразиться: первостепенно она входит в состав противовоспалительных препаратов, и вот тут, если визуализировать отравление отца, можно представить, как ему подсыпают толчённое в порошок часто встречающееся безрецептурное лекарство. Хотя Дик сказал однозначно — доза должна в разы превышать норму, чтобы со временем вызывать омертвение тканей и инфаркт. Так что пока вся моя шаткая теория строится вокруг мефенамовой кислоты и её методично долгого внедрения кем-то в организм папы.