Серебро ночи. Примум. Книга 2 - Татьяна Герцик

– У имгардцев есть шаманы, я видел. А у южаков, Тиммис сказал, они еще сильнее. Вдруг они умеют снимать подобные клятвы? – Феррун пожал плечами. – К тому же пришлых неимоверно много, столько даже представить себе невозможно. Вся степь заполонена ими от края до края. Где конец, не знаю.

– Тогда от меня будет мало проку. Я даже с возрожденным Инкуссом не смогу заставить их всех принести родовую клятву. Если только заманить глав их родов?

– Теперь они ученые – главы кулузов на встречи с имгардцами, то есть с нами, не ездят, посылают представителей младших родов. Они поумнели после нелепой, по их мнению, гибели Берик-хана. – Феррун задумался и помрачнел, разочарованный и гневный на судьбу.

Они пошли обратно к некрополю по нескончаемым коридорам. Отчего-то обратная дорога показалась Амирель куда длиннее и тяжелее. Или на нее так действовал угрюмый спутник? На это раз Феррун не спешил, наоборот, часто замедлял ход и вглядывался в невидимые ей узоры на полу и стенах. Что-то ворчал, хмурился и нехотя шел дальше.

Амирель не спрашивала его ни о чем. Ее вопросы ему ничем бы не помогли, только разозлили. Он и без того был непривычно озабочен. Она чувствовала его тревогу, как свою. Неужели все его надежды были связаны с поэмой о драконе?

– Послушай, – она дернула его за полу плаща, которую держала в руке. Он повернулся к ней, она поняла это по синему блеску его глаз, видимому даже в темноте. – Если дракона нет здесь, то, возможно, он есть где-то еще?

– Там четко сказано: дракон спит под королевским дворцом, – вяло ответил он.

– Но ведь королевских дворцов может быть несколько. Вот в Северстане до королевы Лусии королевский дворец был вовсе в другом месте. Он и сейчас сохранился, такой невзрачный, маленький и неудобный, там слуги живут. Может быть, и в Терминусе так? Когда был построен этот, под которым мы идем?

– Не знаю. Давно. Может, около тысячи лет назад. А может быть и раньше. Я не встречал упоминания об этом в летописях. Да и не интересовался никогда, – его голос стал бодрее. – Но ты дала мне надежду. Если найдется другой королевский дворец, пусть даже развалины от него, дракона можно будет отыскать.

– А не звали ли последнего короля драконом? Может быть, эта поэма сложена про него? Иносказания весь часто употреблялись в старинных балладах и легендах. Где ты нашел камень? – под ногами начала скрипеть порфирная крошка, и Амирель поняла, что они дошли до некрополя.

– Я взял его из рук последнего короля. Он похоронен вовсе не там, где лежат все его предки.

– Если его прозвище – дракон, то предсказание исполнилось: он тебе уже помог, отдав Серебро ночи.

– Если ты права, то все мои поиски дракона – это пустая блажь, – горько вздохнул Феррун. Нужно заняться чем-то другим. Но почему все внутри меня противится одной этой мысли?

– Предчувствие – вещь тонкая и неверная. – Вспомнив, что ей много раз снился Сильвер как единственный нареченный, Амирель вновь ощутила острую боль в сердце. – Порой оно обманывает.

– Меня мои предчувствия никогда не обманывали, – снисходительно заявил ей Феррун. – Я – не ты. Это тебе все кажется да мнится. А я четко знаю, что мне нужно делать, а что нет.

Они вышли в саркофаг, долженствующий служить последним прибежищем Адэлберто Седьмого. Крышка, лежащая поперек саркофага, открывала лишь половину его горловины, и Амирель с содроганием посмотрела наверх. Они стояли слишком низко, чтоб можно было спокойно выбраться наружу.

– Стоило взять с собой веревку с крюком, – посетовала она, не представляя, как будет забираться наверх. Даже стоя на плечах мужа, ей было не дотянуться до края.

– Вот еще ерунда! – не понял Феррун ее колебаний. – Я забросил тебя на скалу в вашем холодном северном море, а здесь что, не подкину?

И он, не предупреждая, ухватил ее за талию и швырнул вверх. На этот раз Амирель не удержалась от вопля, приземлившись левым бедром на твердый холодный порфир. Тут же оказавшийся рядом с ней Феррун поставил ее на ноги и раздраженно укорил:

– Ты даже молча за камень ухватится не можешь, что за капризы?

– Я сильно ушиблась! – попеняла она ему. – Неужели нельзя было сначала предупредить, а потом подбросить как-то понежнее?

– А давай попробуем еще раз, – коварно предложил он. – Во второй раз у меня наверняка получится куда лучше. Нежнее, как ты просишь. А уж в третий раз точно будет само совершенство.

Амирель быстро подскочила и, не желая подобных испытаний, прихрамывая, пошла к выходу. Аккуратно задвинув крышку саркофага обратно, Феррун в один прыжок очутился рядом с женой. Растирая ушибленное бедро, она остановилась возле дверей и вопросительно посмотрела на него. Он стукнул кулаком по створке, распахнул ее и вышел со словами:

– И чего ты ждала, интересно? Сама открыть не могла? Я за тобой что, ухаживать должен? Двери перед тобой распахивать, поклоны отбивать?

Не ожидавшая, что дверь не заперта, Амирель заявила, скрывая конфуз:

– А почему бы и нет? Хоть маленько научился бы куртуазности.

– Это что еще за словцо такое? Откуда ты его выкопала? Обходительность – понимаю, но куртуазность – это откуда-то из прошлых веков.

Амирель призадумалась. В самом деле, откуда же в ее памяти всплыло это странное словечко? Перед глазами мелькнула и исчезла чья-то приветливая улыбка. Галлюцинации после пребывания глубоко под землей?

Они как раз проходили мимо беломраморной могилы со скульптурным изображением молодой прелестной женщины. Остановившись, Амирель медленно прочла надпись: «Лисандра, королева Терминуса, супруга Адэлберто Седьмого».

Отчего-то сильно защемило сердце и из глаз сами собой полились слезы. Она думала, что Феррун скажет что-то язвительно-колкое, и опасливо взглянула на него. Но он тоже с растерянным видом стоял возле памятника и тер рукой лоб, будто силился что-то вспомнить, но не мог.

Они понятливо переглянулись с печальным видом.

– Мы с тобой будто выпали из тех стародавних времен, Феррун, – Амирель торопливо вытерла слезы. – Но ничего не помним, хотя и чувствуем. Разве может такое быть?

– Не знаю. Про королевский трон много ходит разных баек, но что правда, а что нет, не разберет и мудрец. Но давай пойдем, мне здесь не по себе, – он сделал нервный жест, будто что-то отодвигая от себя.

Догадавшись, что не ей одной чудится милое женское лицо с пленительной улыбкой, Амирель попятилась, и, лишь отойдя подальше, развернулась и быстро пошла прочь, склонив голову и разглядывая зеленую траву под ногами.

Сердце болезненно сжималось, будто она прощалась с кем-то родным. Но ведь здесь не может быть ее родных! Ее мать и отец остались в Северстане и наверняка живы, она бы почувствовала, если б с ними приключилось что-то недоброе!

По сути, далеких королей, что лежат здесь, даже ее родственниками-то назвать нельзя! За пятьсот лет, прошедших с дней правления королей, от их крови в ней осталась лишь незначительная капля!