Удавка для опера - Владимир Колычев

Но вначале нужно избавиться от Романа Лозового.

Если в Маргарите еще осталось какое-то чувство к менту, то со временем оно растает без следа. Она не из тех, кто может любить негодяев. Слишком возвышенная натура.

Но Лозовой опасен. Его «вина» доказана. Но нельзя, чтобы он оказался в изоляторе временного содержания в том же Лесокаменске. Суд — тоже лишнее. И колония. А все из-за того, что ему нельзя дать возможность связаться со своими в Москве. Никакая сила не в состоянии его спасти, вырвать из рук правосудия. Но не хотелось, чтобы в Семиречье нагрянула свора из столичной ментовки. Начнут свое собственное расследование и могут наломать дров.

Лозового нужно убрать. И сделать это грамотно. Нырков даже знал, как это будет выглядеть…

А еще нужно избавиться от Инги. В скором времени ее место должна занять Маргарита.

Нырков с умилением смотрел на девушку возле гроба. Он думал о том, что в самом ближайшем будущем она будет принадлежать ему.

Он разлучил Риту с ментом и заодно наказал негодяя, который трахал его жену. Может, Инга и не достойна того, чтобы ей приносили такую жертву. Но Нырков ни о чем не жалел…

Голикова похоронили. Толпа двинулась прочь с кладбища. Все шли в одну сторону. И только Нырков двинулся в другую. С ним три телохранителя. И еще Шаман. Человек, которому он мог доверять.

— Царствие небесное рабу божьему Павлу, — с усмешкой произнес «бригадир».

— Пусть теперь чертей в аду трахает, — так же гнусно улыбнулся Нырков.

— И Лозового можно по его следу отправлять.

— Пора бы уже, — кивнул Матвей Данилович.

— Завтра следственный эксперимент проводить будут. Мента на место преступления повезут. Я уже договорился с кем надо. Его пристрелят при попытке к бегству.

— Неплохо придумано, — удовлетворенно кивнул Нырков. — Если твой план сработает, получишь дополнительную премию.

— Ну, разве я корысти ради, — будто бы расстроился Шаман. — Обижаете, Матвей Данилович…

Он уже получил полета тысяч долларов за Голикова. Съел бабки и не поморщился. И другие полета съест с превеликой радостью. А эта его обида — чистой воды показуха. Кого-кого, а Шамана Нырков видел насквозь.

Этот тип из тех, кто предан хозяину до гроба. Если, конечно, хозяин в состоянии платить ему большие деньги.

А Нырков ворочал миллионами. И сто тысяч долларов для него капля в море. Пусть тешится Шаман, пусть пополняет свою мошну. Хотя вторые пятьдесят тысяч долларов в качестве дополнительной премии еще не отработаны.

— Что насчет трупа Люси? — скучая, спросил Нырков.

— Все как и должно быть, — кивнул Шаман. — Бросили кость ментам. Уже откопали, зубами вцепились… Теперь наш друг из ментовки зажат со всех сторон. Так что никто не будет плакать, когда его грохнут. Только…

Голос Шамана невольно напрягся.

— Что только? — Нырков мгновенно уловил эту перемену.

— Тут это, справки о Лозовом навели…

— А что еще о нем можно узнать? Обычный мент из обычной уголовки.

— Да нет, не совсем обычный.

— А именно?

— По своим каналам я пробил. Один человек из столичных «авторитетов» конкретную информацию сбагрил.

Шаман перешел на бандитский «новояз».

Когда-то он рэкетом промышлял, самым натуральным бандитом из «новой волны» был. «Бригаду» крутолобых крепышей держал — кожаные куртки, спортивные штаны, золотые цепи.

Но теперь его братки вместе с ним на Ныркова работают. Одним важным объектом заправляют. Это высокий уровень, выше уличного криминала. Ныркову махровая уголовщина не нужна. Поэтому всем браткам рекомендовано воздерживаться от жаргона.

Шаман обычно воздерживается, разговаривает на нормальном человеческом языке. Но сейчас, видно, не тот случай. Разволновался парень.

— Ну и что же это за информация? — Нырков был слегка заинтригован.

— Есть в столице одна ментовская команда. Во главе с неким майором Кручей. Волчарой его кличут. Типа, мент в законе. Очень крутая команда. Всех давят, кто поперек пути встает. У них свои, чисто ментовские законы. Говорят, недавно одного крутого «авторитета» без суда и следствия по беспределу замочили. У этих ментов такой «развод», как с добрым утром… Боятся их, никто связываться с ними не хочет. Себе дороже…

— Ну и к чему ты мне эту картинку нарисовал?

— А к тому, что под Волчарой этим наш дружок ходит. Из этой крутой команды. А там в обиду друг друга не дают… Гнилов и Фурцев сделали все, чтобы Лозовой не дотянулся до столичных телефонов, не позвал к себе своих корешей красноперых…

— Это правильно. Не страшен мне никакой Волчара. На любого найдем управу. Но шума все равно не нужно.

— Поэтому и надо кончать Лозового. Чтобы не напел он на нас своим корешам. Он-то ведь, поди, врубает, откуда уши растут.

— Понятное дело…

От кладбища до замка Ныркова десять минут езды. И за это время он успел напрочь забыть о каком-то там Волчаре. Не так страшен черт, как его малюют. А потом, у Ныркова очень мощная организация. Даже Шаман не имеет полного представления, какая сила сосредоточена в его руках. А потому немного нервничает.

* * *

Рому привезли на место преступления, для проведения следственного эксперимента.

Так и не дали ему возможности связаться с родным Битовским отделом. И никто из родственников не пришел ему на помощь. Вернее, этому воспрепятствовала сила, которая бросила его за решетку.

Знают, гады, на кого руку подняли, боятся.

Он уже понял: вся местная милиция, прокуратура и, возможно, суд принадлежат Ныркову с потрохами. Что он скажет, то и будет. Скажет осудить — осудят. Тем более против Ромы сильные улики. Прут, магнитофонная запись, показания свидетелей. Не отвертеться ему, даже если независимый суд за дело возьмется.

А до суда ему сидеть здесь, в Семиречье, в изоляторе временного содержания. Не отправят его в Лесокаменск. Там ситуация может выйти из-под контроля. Рома дозвонится до Москвы, и здесь будут его друзья.

Можно не сомневаться, Степан Степаныч сделает все возможное и даже невозможное, чтобы вытащить его из этой ямы. Он проведет собственное расследование. И докопается до истины. Он выведет местную мафию на чистую воду. Для этого у него сил хватит — Роман был уверен.

Только до телефона нужно добраться. Но как?

Ответ прост — бежать. Но как это сделать?.. Вот тут-то нужно поднапрячь извилины…

Снова эти проклятые комнаты, куда так настойчиво звал его Паша. На свою погибель. И на его беду.

Вот место, где был убит его друг детства. На полу контуры его тела. Он упал примерно в этом же месте, когда Рома ударил его. Только глупо было думать, что при падении он наткнулся на стальной прут. И так два раза. Брюхом и спиной.