Мухи - Максим Кабир

Саша собиралась отложить снимок, но ее внимание приковала деталь…

Балконная дверь. Снаружи было темно, в гостиной горел свет, и стекло отражало то, что не вместил объектив. А именно кресло у входа в спальню и самого фотографа.

Галина прикрыла лицо черной мыльницей, ее нечесаные седые волосы сбились набок. Женщина снимала, стоя на коленях за креслом, словно защищалась от кого-то хлипкой мебелью.

Снимала балкон и окно. Ночью, сорвавшись с постели.

На изнанке фото стояла маркировка.

«Кучер».

В гостиной было тепло, но Саша ощутила озноб. Ее посетила нелепая мысль: то, что испугало Галю

(а Галя на снимке была испугана, о да)

могло стоять за стеклом.

Оно

(Кучер)

вполне могло стоять в темноте на балконе.

Планировалось, что мама составит им компанию, но она отказалась в последний момент.

– Прости, доча, лучше я отосплюсь перед ночной сменой.

«Как всегда», – вздохнула Саша.

Рома обнял и чмокнул в щеку. Он забыл побриться или отращивал мужественную щетину. Щетина, впрочем, была мягкой и светлой, эдакий пушок.

В продуктовом Речного они купили колбасы – подкормить волков. Побрели на юг вдоль раскаленной трассы. Впереди них бежали, бодая сорняк, тени, соприкасались контурами. Изредка по объездной пролетали фуры, обдавали выхлопами и пылью. На дне балки журчал ручей. Склоны поросли благоухающими полевыми цветами.

«Какой здесь воздух!» – Саша вдохнула его полной грудью, продегустировала.

От жары пейзаж подергивался маревом, двоился. Над Шестином ползли барашки облаков.

– На днях обещают грозу, – сказал Рома.

– Летняя гроза – это очень уютно, – проговорила Саша, – особенно когда ты дома, в сухой постельке. Лежишь себе, слушаешь гром. Читаешь ужастики.

– Я сыт ужастиками по горло. Ты заразила меня.

– Чем?

– Кошмарами. Мне снился жуткий сон.

«Про дом?» – чуть не спросила она. Но осеклась: одинаковые сны видят лишь жертвы Фредди в франшизе.

– Что там было?

– Яхт-клуб. Туман, и разные звуки в тумане. И утопленник, просто омерзительный.

Рома выставил перед собой руки, закатил глаза, захромал, урча: «Мозги, мозги!» Саша хихикнула.

– Не смешно! Никаких больше «Ходячих мертвецов» на ночь.

– Первые три сезона были неплохими, а дальше они скатились.

Саша вытерла пот со лба.

– И что делал этот утопленник?

– Ничего. Лез на меня и задавал идиотские вопросы. Я… прости, я чуть не обмочился. Еще была статуя в виде твоей соседки.

– Тети Светы?

– Нет. Блондинки. Официантки.

– Инны.

– Вот-вот.

– Хм, ты запал на Инну? – Саша насупилась. – Нравятся пышные формы?

– Нет. – Рома растерялся.

– Скажешь, она не красивая?

– Не знаю. Наверное, миленькая. Но мне нравишься ты.

Саша отвернулась, прикусила нижнюю губу.

– Врун, – буркнула она, скрывая довольство.

– А тебе не снились больше гадости?

– Не-а, – легкомысленно ответила она, – я вспомнила один способ.

– Способ против кошмаров? Ловец снов?

– Ты будешь издеваться надо мной.

– Не буду. Клянусь.

– Ладно. – Саша порылась в телефоне. Загрузила цветастую картинку. – Вот. Это Баку.

– Слон?

Картинка изображала спящую на футоне девочку. В изголовье, сторожа ее покой, возвышалось существо с хоботом и ушами спаниеля. Голова диковинного зверя была голубой, а туловище и лапы белыми, в синюю полоску. Хвост, грива и брови пылали оранжевым пламенем. Несмотря на загнутые бивни, когти крупной кошки и пышущие огнем глаза, существо казалось положительным персонажем.

– Чепрачный тапир, – краснея, сказала Саша. – Я говорила, что раньше увлекалась Японией. Их культурой, традициями…

– Мультиками, – вставил Рома.

– Да, но в рамках приличия. Без фанатизма. И историями о японских призраках.

– Это призрак?

– Добрый дух. Баку пожирает плохие сны.

– Плохие сны питательны. Гляди, какое брюшко он себе отрастил.

– Не оскорбляй Баку! В древности японцы считали, что злые призраки проникают в сновидения и безобразничают, высасывая из человека силы. А Баку выслеживает их. Крестьяне писали его имя на подушке и на стенах спален и просили истребить вредных призраков.

– Ты тоже воспользовалась его помощью?

– Распечатала картинку с Баку и спрятала под подушкой.

Откровенничать на такую бредовую тему оказалось удивительно просто, и это был очередной плюсик собеседнику. Когда у Саши появятся внуки, она поведает им, чавкая вставной челюстью: «Выбирайте себе в пару того, с кем можно обсуждать привидений».

– Скинь мне эту картинку, – попросил Рома. – Перестрахуюсь.

Саша засмеялась, а сама подумала мрачно, что Баку побеждает забавных японских духов: ожившие зонтики, призрачных лис и поросят, летающую постель. Но что будет, столкнись азиатское непарнокопытное с обожженным парнем в шляпе? Мохнатый полосатый зверь против полосатого свитера детоубийцы Фредди? Не вспорют ли железные когти брюхо Баку, не отрежут ли хобот?

Размышления прервал Рома. Он взял ее за руку и улыбнулся. Саша благодарно стиснула пальцами теплую кисть. Ромино прикосновение выветрило тревогу не хуже амулетов.

Конно-прогулочный комплекс располагался у трассы: обширная территория за резным бревенчатым забором. Они прошли под эллинскими воротами, приобрели в кассе билеты. Запахло конским навозом, деревней.

У Саши ферма вызвала ассоциации с цирком, где вместо купола – безмятежный небосвод.

По правую сторону стояли беседки, по левую, подковой, – мини-зоопарк. У входа торговали сладостями и газировкой. Оседланный ослик щипал травку, ожидал юных наездников. Молодожены фотографировались с лошадьми.

Саша и Рома обзавелись сладкой ватой, пошли на птичий клекот. Павлин приветствовал их своим дивным оперением. Расправил веером насыщенное сине-зеленое надхвостье, гордо выпятил грудь.

Саша защелкала камерой.

За павлинами обитали куропатки, и фазаны, и печальный страус, у которого воровали еду наглые воробьи.

Гости умилились семейству енотов, попрошайничающей обезьянке.

Поодаль в загоне отдыхали волки.