В некоторой сказке… - Любовь Юрьевна Чистякова

В деревню мальчишка сам удивленный, что живой, вернулся через несколько дней. К еще теплым, но уже не дымящимся углям. От тридцати домов остались только добротно выстроенные настоящим мастером своего дела Данилой закопченные печки. Макар присел у краешка черной поляны. Абсолютно сухими глазами обвел бывшую деревню. Он даже не пытался понять, что здесь произошло. В висках дятлом барабанило: «Нет больше его семьи. Никого нет. Ни отца, ни матери, ни братьев, ни сестер. Он один-одинешенек во всем белом мире». Мальчишка задохнулся от боли, рвал на себе волосы, катался по огаркам и беззвучно, совсем без слез плакал. Когда совсем не осталось сил, лег на то место, где раньше в их большом дружном доме жил овальный стол, накрытый вышитой мамиными ласковыми руками голубенькой скатеркой. Теми самыми, что перебирали его непослушные вихры перед сном, гладили по острым лопаткам, когда жалели, трепали за уши, когда нашкодил. Этот стол был для них традицией. Собирал каждый вечер всю семью. Ужинать не садились, если кого-то не было дома. Долго-долго всегда разговаривали, пока лучина совсем не сгорит. Сгорела. Дотла. Вместе со всем их родом. Макар тихонько лежал. Просто ждал, когда замерзнет. Дышал через раз. И очень ждал последнего хриплого вздоха.

Там, на огарках, его полумертвого нашел князь Доброслав. Правителю доложили, что его главный егерь почил от неизвестной болезни, а после она же выкосила за несколько дней всю деревню. Ее жители просто задыхались от жуткого кашля, плавились от высоченного жара, падали замертво. Спасти от неизвестной заразы лекари никого не успели. А чтобы зараза дальше не пошла, поселение решили сжечь. Все равно никого живого ни в одном доме не осталось. А случайные путники могли разнести мор дальше по государству.

Князь, уже ускакавший на приличное расстояние, вдруг повернул коня назад. Его словно кто-то подтолкнул обратно. И не зря. На пепелище он увидел занесенный снегом комочек. Дрожащий. Но еще живой! Он его сразу узнал. Макар был копией отца. Миклош всегда брал любимца с собой то на охоту, то во дворец. Доброслав укутал мальчишку в свой подбитый соболиным мехом плащ, усадил перед собой в седло и во весь опор помчался в столицу. Главное, успеть. Что-то подсказало правителю, что паренек не заразен, что его и не было в деревне, когда пришла лихорадка, и что он о ней вообще ничего не знает.

Во дворце Макара отогрели. Злата накипятила целую ванну воды, позволила мальчишке нежиться в ней, сколько захочет. Нагладила новые портки, теплую рубаху, выделила чистые портянки. Заставила поесть наваристой ухи из сазана. Он сначала отказывался. Но учуявший яства желудок свело судорогой, и парнишка согласился проглотить пару ложек. Рыбу юнец не любил. Но суп показался ему таким вкусным, что он даже вылизал тарелку. Добавки просить постеснялся. Но Злата заметила, что он не наелся, подлила еще черпачок, сунула растегай и ватрушку с компотом.

Так и остался Макар во дворце. Прижился не сразу. Сначала помогал тетке по столовой. Потом по хозяйству, стал захаживать на конюшню. Возиться с лошадками ему нравилось, как и с любой другой живностью. Злата хотела отдать паренька в кузню, чтобы мог на жизнь заработать. Но Доброслав не позволил. Он надеялся, что мальцу передалась отцовская любовь к зверью и умение с ним обращаться. Говорил, что как тот подрастет, займет батино место в лесу. Макар верил правителю. И лелеял эту мысль. Хоть в городе нашлось и немало других интересных занятий. Например, привлекала мальчишку Тайная служба.

Постепенно в нем проснулся утерянный вместе со всей семьей задор. Он начал как в былые времена шутить, развлекать всех вокруг, стал душой компании среди местной ребятни. Любили веселого легкого на подъем паренька и взрослые. Дивились его простоте и открытости. И тому, как ему удалось все пережить. Только Злата одна знала, что по ночам он до сих пор поскуливает и вздрагивает. И в лесу всегда ищет папкин след, а в ее мозолистых руках мамкины мягкие ладошки.

Макар тряхнул головой, смахнул тяжкие воспоминания. Прислонился спиной к тоненькой, но сильной осинке. Перевел дыхание. Снова двинулся вглубь зарослей туда, где кто-то сочно чавкал листьями. Паренек выглянул да тут же присел от удивления. Медведь. Самый настоящий бурый лопал широкие маслянистые листья белокопытника. Он покосился на гостя, засунул в пасть очередной лопух, прожевал.

– Потерял че, милок? – роняя брызги слюны, человеческим голосом пробасил он.

– Ага, – сглотнул подкативший комок к горлу Макар.

– Ну и че потерял? – буркнул мишка.

– Дык… лошадка моя белобрысая не пробегала тут? – не вставая с мокрого зеленого ковра, просипел парнишка.

– Не, лошадка не пробегала – с набитой пастью ответил бурый. И пока Макар не успел скиснуть, продолжил: – Только коняга. Прискакал, закусь мне тут подавил. Сюды рванул, потом обратно, ой, горюшко, покрутился малеха и туды, значить, удрал. – Косолапый махнул широким листом в сторону полянки, где друзья дрались с кошками.

– Спасибо, друже! – Макар вытер лоб. – Ну, давай, удачи!

– Ага! И тебе не хворать, брат! – Потапыч сунул в рот очередной лопух и сочно захрустел. И уже не обращая внимания на паренька, начал выбирать следующий лист.

Макар быстро, насколько мог в спадающих штанах и на трясущихся коленках, выбрался обратно к лошадям, отвязал их, проверил примочку на суставе своей кобылы. Та ладно держалась. Мальчишка решил, что все-таки отведет скакунов к лагерю, а уже потом, если белого там не окажется, вернется, прочешет лесок еще раз.

На его радость жеребец Габриэля, как и обещал полуэльф, уже щипал травку на полянке. Макар оставил Багета и Мист ему в компанию. Сам спустился к костру. Сенька еще спала. Габриэль кипятил воду.

– Как ты так выправил коня, что он нашел тебя в темноте?

– Он всегда находит. Однажды, в стычке у правого Саранакана, меня выбили из седла. И пока я приходил в себя после падения, прихватили в плен. Знаешь, кто меня вытащил? Не союзники, нет. Они даже не сунулись к троллям. А ведь половина войска была не наемники. Свои. – Габриэль скривил уголки губ. – А вот Цукер не побоялся. Представляешь, нашел меня. Ночью пробрался к сараю, где держали пленников, выбил доску в стене и перегрыз веревки. Мы как будто связаны с ним тоненькой нитью. Я всегда знаю, что он рядом. И он никогда не подводит.

– Здорово. Хотел бы я такого.

– Он должен тебя выбрать. Мой пришел однажды морозным днем сам к воротам дома деда. И никому не