Свободен! - Пол Винсент

Габи заметила доску, на которой люди что-то писали мелом, и спросила про нее Олаю.

– Мы любим спорить и делать ставки, – объяснила та.

– И?

– Придумай повод и организуй пари.

Габриэль осмотрелась:

– Ладно, держу пари, что вы не сможете измазать и поймать свинью вовремя. Все произойдет с часовым опозданием, потому что вы, испанцы…

– Мы не испанцы, – заявила Олая, но ее это явно развлекло.

Олая повернулась и прокричала что-то по-баскски в сторону барной стойки. Потом подошла к доске и написала на ней имя Габриэль.

– Сколько ты ставишь? – по-английски спросила она Габи.

– Двадцать евро.

Олая повторила ее слова, стараясь перекричать шум, и очень быстро нашлись два человека, желающие поставить по десять евро на то, что мероприятие начнется раньше, чем с часовым опозданием. Олая записала все на доске.

Потом Габриэль снова села рядом со мной.

– Знаешь, когда мы встретились, ты не был похож на испанца или баска, был настоящим англичанином. Но теперь я вижу тебя в родной среде – и тебя не отличишь от испанца.

Потом Олая сделала нечто странное. Она села напротив Габриэль и спросила:

– Какие у вас планы в отношении Сала?

Несмотря на беременность, Габриэль была довольно сильно пьяна. Она переспросила:

– Планы? На сегодня? Я собираюсь сильно его оттрахать, и как бы Сал потом ни мылся, он никогда не будет чувствовать себя чистым.

Олая была невозмутима и явно настроена на серьезный лад.

– Вам очень повезло, что у вас есть Сал, – сказала она.

– Нам обоим повезло, – парировала Габи, и как мне показалось, она слишком поторопилась.

Позже Габриэль поинтересовалась у меня, что все это значило.

– Может, ревность? – Выражение моего лица как бы говорило «кто ее знает?», чтобы Габриэль не решила, что я слишком высокого о себе мнения. Потом я прибавил шутливо: – Как обычно рассуждает ревнивый человек? Друг моего друга – мой враг?

– А ты не замечал, что обычно не ревнуешь тех, кто тебе просто нравится? – спросила Габриэль. – Ревнуешь только того, кого любишь.

Очень глубокое замечание, особенно если чувствуешь себя таким пьяным, как я. Возможно, суритос пьют понемногу, но нужно учитывать те две бутылки красного вина, которые мы заказали раньше.

– Ладно, – закричала Габриэль, ни к кому конкретно не обращаясь, – я предлагаю пари!

Несколько человек обернулись в ее сторону.

Она устремилась к барной стойке.

– Слушайте, – начала она. – Я предлагаю: пусть каждый из нас поставит по пять евро на то, какой напиток следующий вошедший закажет в баре. – Габи остановилась, проверяя, поняли ли ее предложение.

Какой-то неизвестный мне баск перевел слова Габи остальным и таким образом поддержал ее идею.

– Хорошо, Габриэль, ты выбираешь первая, – сказал он. Кто бы он ни был, он сразу запомнил ее имя.

Устрашающее количество людей в Испании пьет красное вино с кока-колой, поэтому Габриэль предсказала такой выбор. Мужчина, который отчитал ее за расспросы, сделал ставку на сагардоа, местную разновидность сидра. Габриэль обняла его за плечи, как обычно делают люди, когда опьянели и готовы любить всякого, кто находится рядом. О лая выбрала суритос. Она громко объяснила, что весьма вероятно, что следующей в бар заявится такая же компания, как и она с друзьями.

Кто-то записывал все это мелом на доске, а деньги складывали в пивную кружку. Кто-то предложил шерри, кто-то – красное вино.

Множество людей еще ждали очереди, чтобы поставить свои деньги, когда в дверях появился новый посетитель; с точки зрения большинства присутствующих, это произошло слишком рано.

Это была женщина, которая занервничала, потому что вокруг нее сразу воцарилось молчание.

Толпа расступилась, пропуская ее к бару.

Она внимательно осмотрела всех. Весьма вероятно, что она вообще не собиралась ничего пить, а просто искала кого-то.

– Разве вы не будете заказывать? – спросил бармен, который сам поставил на кока-колу.

– Не подсказывайте! – крикнула Габи.

– Кофе, – нервно сказала посетительница.

Восемьдесят глаз обратились к доске.

Никто не поставил на кофе.

Раздался стон, и Олая сказала сначала на баскском, а потом на английском:

– Это не считается!

Мужчина и женщина, стоящие рядом с ней, стали спорить, кто поставит пять евро на кофе, а третий человек не давал им дотянуться до мела.

Еще не меньше десяти других ставок были сделаны на разные напитки, и на террасе творилось настоящее столпотворение. Заметили, как один парень попытался перелезть через балкон и спрыгнуть на площадь, чтобы потом прибежать наверх и стать следующим посетителем бара. Кто-то схватил его сзади за рубашку, и он остался висеть и кричать, что не виноват.

В результате когда в бар зашли два человека, их не заметили. Это была пара среднего возраста, вероятно туристы. Все замолкли, а потом один из игроков вышел вперед и на ломаном английском предложил туристам заказать сангрию. После этого целый шквал предложений обрушился на потрясенных туристов: все советовали им, что заказать.

– Я оплачу ваш заказ! – крикнул один из игроков; раздались обвинения в его адрес, у него тут же нашлись конкуренты. Людское море нахлынуло на невинных туристов, все размахивали деньгами и кричали, что хотят заплатить за их выпивку и им неважно, что те выберут.

Супружеская пара отдала предпочтение красному вину.

Все головы повернулись в сторону доски. Но я и так знал, что стал победителем. Я ждал, пока все остальные это поймут.

Наконец я прошел вперед сквозь расступившуюся толпу. Я поднял вверх руки, празднуя победу и благодаря присутствующих.

Олая продемонстрировала всем банку с деньгами. Потом поцеловала ее и торжественно передала мне. Я держал ее высоко в воздухе.

– Всех в баре приглашаю выпить за мой счет! – воскликнул я.

В ответ раздались громкие одобрительные крики.

Габриэль обняла и поцеловала меня. Она прыгала на месте, смеялась и не выпускала меня из своих крепких объятий.

Был страшный ажиотаж, и, как я заметил, туристов так и не обслужили.

В тот вечер мы возвращались домой, я бодрствовал за рулем, а голова задремавшей Габриэль ударялась о боковое стекло. Я отложил разговор об Алексе, но теперь должен был заставить себя и приступить к этой теме. Я, как всегда, пребывал в замешательстве. Раньше мы могли обсуждать все, что нас беспокоило, но проявлением чего это было – нашей силы или слабости? Я жалел, что у меня мало уверенности. Я не мог похвастаться продолжительным опытом серьезных отношений, напрасно убеждал себя, что происходящее не имеет для меня большого значения, и переживал из-за каждого своего поступка. Мне следовало относиться ко всему легко. Поражать изысканными манерами. И обаянием. Быть сильным. Человек-скала, которого любят женщины и которым восхищаются мужчины.