Стальные стрелы - Сергей Зверев

Полковник шевельнулся и хотел было протестовать, ему было неудобно доставлять лишнее беспокойство хозяину, но генерал уже повернулся в сторону кухни:

– Марина, – негромко сказал он, приглушая свой густой бас, – вот Николай сказал, что пока он твоего фирменного блюда, джетлибже, не отведает, то не уйдет.

– Ну конечно! – ответил женский голос из открытого проема двери. – Пусть немножко подождет, пару минут!

Полковник усмехнулся и прислушался к своим ощущениям. Когда он обедал сегодня… а обедал? Нет, не успел. Секретарша принесла что-то, какие-то бутерброды, и он торопливо, обжигаясь чаем, проглотил их и опять пригласил к себе оперативников, выезжающих в Ингушетию.

Он невольно вдохнул. Из кухни начали доноситься приятные запахи, и полковник понял, что сейчас его будут кормить вкусной и необычной пищей. Да и в чем, собственно говоря, дело? Он хочет есть, это правда, и он находится в доме у человека, который искренне принимает его. Как генерал сказал? Джетлибже? Полковник, русский, приезжий и проживший в республике три года, напряг память. А, это курица, сваренная в сметане… ну что ж… совсем неплохо для первого часа ночи… кто знает, когда он попадет сегодня домой.

После сытного ужина (полковник с огромным удовольствием съел все, что ему принесли, и тщательно вытер руки влажными салфетками. Генерал, чтобы не смущать гостя во время еды, пил чай из большой кружки и задумчиво смотрел телевизор с выключенным звуком, вполоборота отвернувшись от Николая Анатольевича) начальник РУБОПа вздохнул, одобрительно посмотрел на пустую тарелку и откинулся поудобнее на спинку дивана.

– Ну, что у тебя, Николай? – тихо спросил «Шкаф», украдкой оглянулся на дверь кухни и поднес зажигалку к сигарете.

Николай Анатольевич помолчал, ощущая приятную тяжесть от горячей пищи в желудке, потом взглядом спросил разрешения у хозяина (генерал пододвинул сигареты ближе к гостю), тоже прикурил и начал так же тихо говорить, делая паузы, чтобы лучше выразить свою мысль:

– Я сразу к делу. Есть одна фирма в Азербайджане… как мне думается, это просто прикрытие американских служб. Давно они там сидят, еще с первой войны (имелась в виду Первая чеченская кампания 1994–1996 годов), пару раз они «засветились» в Чечне, информацию о них сбросили тогда по всем приграничным республикам, поэтому я о них знаю. Так вот, я думаю, что те два «КамАЗа» с ракетами, что твои ребята задержали, это их рук дело. Вот обнаглели, сволочи, они что, думают второй Вьетнам тут устроить?! – не сдержался полковник, набрал воздуху в грудь, спохватился, оглянулся и шумно выдохнул, беря себя в руки. Генерал промолчал. Он был старше полковника и когда работал (а в данный момент он находился на работе), то считал, что эмоции могут пока и подождать.

– Вы (полковник обращался к начальнику РУБОПа на «вы», уважая разницу в звании и возрасте) ведь прекрасно знаете, что в Чечне творится… – Гость генерала аккуратно раздавил окурок в хрустальной тяжелой пепельнице. – И если уж прямо говорить, то я считаю, что готовится вторжение на российскую территорию!

Генерал, не отрывая взгляда от полковника, несколько раз утвердительно кивнул головой. Он знал, что нынешний шеф ФСБ умен и не стал бы тревожить его ночью ради такой новости.

– Ну, я сейчас не об этом… в Москву еще неделю назад доложил, что перевел своих на усиленный режим и жду.

Генерал выслушал молча. Он положил окурок на край пепельницы (сигарета уже потухла, генерал вообще редко курил, врачи запретили еще пару лет назад), откинулся на спинку дивана и молчал, ожидая продолжения.

Полковник понял, что приказал себе говорить только по существу дела:

– Тогда вы сорвали переброску ракет, а Балаев их ждет. У меня есть информация, что американцы еще раз попробуют добраться до Чечни, на этот раз через Дагестан. Машины пойдут под флагом «Красного Креста и Полумесяца», а ведь их обычно не останавливают, вы знаете.

Генерал шевельнулся. Он оценил задумку и неожиданный ход противника. Действительно, на территории Северного Кавказа усиленно работали несколько гуманитарных миссий как из мусульманских, так и христианских стран, не считая ООН и Красного Креста. Во время войны ситуация с беженцами сложилась катастрофическая, огромные массы людей бросали свои дома и уезжали куда глаза глядят. Многие осели в Ингушетии, хорошо понимая, что, например, в Нижнем Новгороде или Смоленске никто не обрадуется тысячным толпам чеченских переселенцев. Быстро создать жизнеспособную инфраструктуру временного лагеря, рассчитанную на проживание в нем большого количества людей, кормить, поить, учить и лечить их у Российского государства как-то не получилось, и поэтому эту задачу взяли на себя различные международные гуманитарные организации, моментально развернувшие свои офисы, склады и базы в регионе.

Нет, генерал не спорил, он знал, что честные сотрудники этих миссий действительно выполняют огромный объем работ, обеспечивая всем необходимым десятки тысяч людей, в большинстве своем женщин и детей, но жизнь берет свое. Насущные интересы западных разведок никто не отменял, и поэтому в многочисленных гуманитарных миссиях вполне можно было встретить какого-нибудь доброго «врача без границ», который скальпель видел, только когда ему вырезали аппендицит.

– Что ты от меня хочешь, Николай? – спросил он, старясь, чтобы в его тоне не прозвучало недовольства. Дело было в том, что оперативники РУБОПа, имевшие свои задачи в регионе, были и так загружены работой по самую «крышу», а тут полковник скорей всего предлагает взяться еще и за эту разработку. Но в Москву уйдет (если уже не ушло) сообщение о том, кто действительно является инициатором операции, и эфэсбешники получат свои честно заслуженные награды и все соответствующие последствия удачного дела. А о том, что СОБРу придется в очередной раз рискнуть жизнью, никто и вспоминать не будет. Генерал, как и полагается любому хорошему начальнику, был ревнив к успехам и достижениям своих людей и по праву в глубине души гордился подразделением, которое создавал. У его оперативников хватало серьезных и резонансных дел, и он совсем не хотел выполнять чужую работу. О том, что будет в случае неудачи, «Шкафу», не хотелось и думать. «Контора» останется в стороне, а с него будут «снимать стружку». Если уж и нести ответственность, так только за свои разработки, за своих «оперов» и за свой СОБР. И генерал считал такое положение дел совершенно справедливым.

Полковник посмотрел на невозмутимое лицо хозяина дома и сразу же все понял, потому что был точно таким же руководителем. Конечно же, он мог позвонить в Москву, и генералу просто прикажут, государственная безопасность превыше всего, но поступить так было бы некрасиво, да и, честно говоря, глупо.

Николай Анатольевич начинал свою службу рядовым оперативником, он был неглуп, и ему везло на учителей. Шеф ФСБ кивнул головой, соглашаясь с невысказанными мыслями генерала, и вспомнил своего первого наставника, седого хмурого майора дядю Володю.

«Неплохой из тебя «опер» выйдет, если не сопьешься», – сказал как-то дядя Володя, мрачно глядя на стакан с водкой. Это было на День чекиста, все Управление отмечало профессиональный праздник, а дядя Володя опять заболел и сидел дома, у него была какая-то редкая болезнь, названия которой молодой лейтенант не запомнил.