Игра по-крупному - Фридрих Незнанский

— Вы сами — начальство, Вячеслав Ивано­вич, хотя и не наше, — усмехнулся Туреев. — Ох, чувствую, полечу я с вами кувырком со своего места.

— Невысок твой олимп, — сказал Грязнов, берясь за дверную ручку. — Пойдешь ко мне в МУР?

— Кем? — махнул рукой Туреев. — Оператив­ником?

— Начальником канцелярии. Будешь скрепки перебирать, — сказал Грязнов. — Извини, конеч­но, но такая работа тебе была бы больше по характеру...

Из Бутырки он возвращался недовольный собой. Все-таки нельзя вот так — напролом — в чужой монастырь со своим уставом.

Как-то он ездил в Индию по туристической путевке. Гид сразу предупредил: нищим милос­тыню не подавать.

Он пропустил этот совет мимо ушей и подал самому жалкому мальчонке лет пяти. И туг же на него обрушилась толпа — все в лохмотьях, с куль­тями вместо рук или ног, — откуда только взялись. Они хватали его за руки, за одежду, умоляли, от их зловонного дыхания кружилась голова.

Местная полиция вызволила его, сам бы он не вырвался из этого плена...

Сколько людей в Бутырке, столько же и боли, страданий, разрушенных жизней, не говоря уже о здоровье...

Одно то, что их там держат до суда годами, — проблема из проблем. Потому что многим из этих мучеников светит незначительное наказание...

К себе в кабинет Грязнов вошел мрачнее тучи. Пьггливо посмотрел на подвернувшегося Володю Фрязина.

— Ты еще здесь?

— Аэропорт в Тюмени закрыт на сутки из-за пурги, — ответил тот.

— Черт с ней, с Тюменью... Разберемся здесь. Что известно по замгендиректору Бригаднову?

Володя молча передал ему снимки трупа из морга.

Перерезанное горло, от уха до уха. На лице отпечаток предсмертной муки, голова вжата в плечи.

— Такое ощущение, что он его узнал, тебе не кажется? — спросил Грязнов, усаживаясь за свой стол. — И испугался... Ну-ка покажи мне такие же фотографии его шефа Ивлева.

— А вот я об этом даже не подумал, — покру­тил головой Володя, передавая снимки шефу. — А вы сразу решили сравнить...

— Поработай с мое, — сказал Грязнов, раз­глядывая снимки, — потом будешь начальству дифирамбы петь. — Вот смотри: Ивлев и Бригад­ное в чем-то стали похожи. Одно и то же выра­жение лиц.

— Страх смерти, наверное, у всех одинаков.

— Это верно. Но Бригаднов уже знал о слу­чившемся с Ивлевым, а тот не знал, что его ждет. И явно испугался заранее. Тут как бы разный страх, понимаешь? Бригаднов, как только увидел убийцу, сразу вспомнил, что случилось с его предшественником. Его испуг мог быть роковым. Вскрытие было? Не скончался ли он от разрыва сердца раньше, чем от руки убийцы?

— Так оно и было! — с восхищением подтвер­дил Володя.

— Ты осмотрел место убийства Бригаднова?

— Кровь по всей лестнице. И на ней следы обуви убийцы,— ответил Володя. — Соседи даже не высунулись. Побоялись. Только позвонили в милицию. Говорят, что не было шума и пьяной ругани. Хотя алкоголь у Бригаднова в крови об­наружен. Жена говорит, будто он пил накануне.

— А что ты сам об этом думаешь? — глядя на фотографии, спросил Грязнов.

— А что тут думать? Тот же почерк, что и при убийстве Ивлева.

— Картотеку смотрел? Компьютерные файлы проверял? — спросил Грязнов. — Есть что-ни­будь похожее?

— Ничего.

— Где же убийца? Не воспарил же он на небе­са вслед за покойником? — устало сказал Грязнов. — Не тяни, говори все, что знаешь... Куда он делся?

— Только то, что с соседнего двора через пару минут отъехала машина. Говорят, «шестерка».

— Говорят... — проворчал Грязнов. — Кто го­ворит-то? Бабуси, что на лавочке сидели? Да еще в темноте...

Володя молчал. Грязнов старался не смотреть на него, чтобы скрьггь раздражение.

— Я говорю это потому, — пояснил Воло­дя, — что через пару кварталов в Дегунине была обнаружена брошенная «шестерка», прежде уг­нанная. Гаишники поспешили вернуть ее вла­дельцу.

— Да? — Грязнов поднял на него глаза. — Что ж ты сразу не сказал?

— Ждал ваших наводящих вопросов, — попы­тался улыбнуться Володя.

Тяжело ему у нас будет, подумал Грязнов. Жесткости не хватает, хватки. Хоть умный па­рень, работящий, честный.

— Владелец наверняка машину уже помыл, — вздохнул Грязнов.

— Машина была угнана за четыре часа до со­вершения убийства, — сказал Володя. — Об этом свидетельствует заявление владельца. Решили, что это подростки угнали. Покатались и бросили...

— Конечно, ее нашли на самом видном месте? — спросил Грязнов. — Там, где уже все затоптано?

— Возможно, на этом и строился расчет пре­ступника, как вы думаете? — спросил он.

— Или преступников, — мрачно сказал Грязнов. — Обрати внимание, здесь одно с другим плохо согласуется. Настоящий киллер резать ножом не станет. Велик риск. А вот фокус с машиной проделали нормальный, кося под под­ростков. Понимаешь, почерки разные у тех, кто был в машине, и у того, кто убивал Бригаднова. Давай попробуем восстановить событие. Значит, они его ждали. Потом отъехали и бросили маши­ну, как ты говоришь, на видном месте. Стало быть, там их ждала другая машина. Им «шестер­ка» для начала была нужна, чтобы на нее мало кто обратил внимание. Кто-нибудь видел там другую машину, в которую они пересели?

— Да кто обратит внимание? — махнул рукой Володя. — Убивали-то в другом месте.

— На то они и рассчитывали, — согласился с ним Грязнов. — Ну ничего, на каждую хитрую задницу найдется кое-чего с винтом. Сейчас мы с тобой сделаем вот что... — Он посмотрел на часы. — Съездим к тому владельцу «шестерки». Мало ли. Он-то помыл свою машину, а что-ни­будь внутри вдруг да осталось...

Самед смотрел на Рагима Мансурова и нервно перебирал четки, пока тот кричал на него, изла­гая свои требования.

— Не понимаю, чего вы от меня хотите? — сказал он как можно спокойнее. — Ваш брат об­виняется в изнасиловании и нанесении побоев несовершеннолетней. Уже в тюрьме он совершил насилие — акт мужеложства — и также избил вместе с другими сокамерниками этого русского мальчика, если не ошибаюсь, Панкратова. И вы хотите, чтобы его выпустили под залог? Хотите, чтобы мы гарантировали его законопослушное поведение?

— Почему ты, азербайджанский юноша, род­ственник Президента, говоришь со мной на чужом языке? — воздел руки к потолку Рагим Мансуров. — На языке убийц нашего народа! Тебя здесь подкупили, чтобы ты так со мной разговаривал, да? Аллах видит и слышит, как ты лижешь жопу неверным!

Последние слова он произнес на русском.

Самед усмехнулся.

— Ну вот, кажется, вы сами объяснили, ува­жаемый, почему с вами приходится разговари­вать на языке страны моего пребывания. Просто мы так лучше друг друга поймем... Вы понимаете, какое возмущение мы вызываем, когда покрыва­ем преступления таких, как ваш брат?