Жили-были-видели… - Леонид Чачко

Летели часов двенадцать, но все когда-нибудь кончается. Посадка. Аэропорт Елизово. Пограничный наряд с собакой заходит в самолет, тщательно проверяет документы, слегка придирается к охотничьему оружию, на которое, впрочем, есть документы владельцев. Геологов здесь уважают, и пограничники вскоре успокаиваются.

Грузимся на машину и вскоре оказываемся на базе экспедиции. Здесь надо ждать сколько-то дней «борт», чтобы лететь дальше, в район работы – бассейн реки Пенжины, – это еще на полторы тысячи километров к северу, но по местным понятиям – недалеко. А пока располагаемся на базе и знакомимся с местными достопримечательностями. Это, прежде всего, город Петропавловск-Камчатский, до него километров двадцать, ходит автобус. На другой день едем с Борькой, автобус набит битком, стоим, я чувствую, что обвисаю на поручне, засыпаю, ничего не могу с собой поделать, Борька тоже чувствует себя не лучше – сказывается разница во времени, сейчас по московскому – час ночи, а спали мы неважно. Но стоило приехать в город, смурь как рукой сняло: широченная Авачинская бухта необычайной красоты, городок карабкается по склонам окрестных сопок, дальше видны снежные вершины вулканов. Погуляли, зашли в ресторан, выпили сухого вина за приезд (об опасности для здоровья местных крепких напитков были предупреждены заранее – бывали и смертельные случаи). Ближе к вечеру поехали обратно на базу. Там нам рассказали о первых потерях: молодой парень, участник нашей партии, перекупался в знаменитых местных радоновых источниках на реке Паратунка и теперь лежал красный, с температурой под сорок и лихорадкой. К счастью, наутро все прошло.

Начальник просил не расслабляться: погода на трассе благоприятная и в любой момент может последовать команда об отправке. Так вскоре и случилось, и на другой день мы погрузили имущество и самих себя в неудобный, но надежный Ли-2, и вот мы уже летим вдоль тихоокеанского побережья на север. Болтает. Слабые страдают, но мы с Борькой – ничего, пытаемся играть в картишки и смотрим в иллюминатор. Первая посадка – на острове Корф. Длинная голая галечная коса в океане вблизи обрывистого, неприветливого берега. В шторм через косу перелетают океанские брызги. На косе – рыбоконсервный завод и взлетная полоса из железных решетчатых пластин, оставшаяся еще от времен американских военных поставок по ленд-лизу. Вдоль полосы гуляют в свободное время местные работницы, завербованные по контракту и абсолютно бесправные – у них отобраны документы, а уехать без документов в пограничной зоне невозможно. За те пару часов, что мы тут простояли, каких только горестных историй и просьб о помощи не случилось услышать, но помочь ничем нельзя – ссориться с местным начальством никто не хочет.

Наконец почта выгружена, самолет заправлен, получено добро от синоптиков, и – в дорогу. Еще триста километров – на северо-запад, в глубь континента. Это уже собственно Чукотка, хотя административно принадлежит к Камчатке. Садимся на полосу посреди ровного тундрового кочкарника, жилья не видно, только аэродромная будка, чукотский поселок Аянка – в нескольких километрах от аэродрома, но дороги туда нет, добираться нужно пешком. Выгружаемся и организуем временный лагерь.

Широта Архангельска. Начало июня, солнце почти не заходит, жарко, температура градусов двадцать пять. Поют комары. Сходили искупаться в озерке, и комары отстали. Пока.

Первую и несколько последующих ночей в этих местах меня преследуют странные, очень красочные и насыщенные действием сны. Сериалы с продолжением. Особенно запомнился один. Действие происходит в Париже. Я перемещаюсь в знакомых мне по книгам в деталях парижских декорациях, разыскиваю с какой-то целью моего приятеля Витю Тупицина и некоторых других знакомых мне людей, встречаюсь с ними в кафе «Куполь», происходят с нами различные приключения и т. д. Интересно, что, когда я в 90-м году действительно был в Париже и ходил по этим местам, меня преследовало все время ощущение дежавю. Думаю, мое сумеречное сознание в тот период в значительной мере находилось под воздействием резкого временного сдвига и белых ночей.

За те два дня, что мы стояли лагерем на аэродроме Аянка, начальник партии облетел на вертолете квадрат в среднем течении реки Пенжины – наш предполагаемый район деятельности – и выбрал место для постоянного лагеря. Настал момент перебазирования. Вертолет за несколько рейсов перебросил нас и наш груз в выбранную точку – километрах в сорока от Аянки, и вот мы стоим на широкой речной галечной косе, отделенной от основного берега узкой протокой. Берег низкий, заросший густым лесом. Коса кое-где завалена кучами плавника – сухих деревьев, нанесенных весенним половодьем. «Здесь будет город заложен…» Здесь предстоит нам прожить до осени, и отсюда мы будем отправляться в ближние и дальние маршруты – выкидушки, по выражению геологов. Дистанция этих «выкидушек» определяется размерами нашего квадрата – примерно пятьдесят на пятьдесят километров по карте. И здесь мы с Борькой вдруг узнаем, что нам предстоит работать в основном отдельно друг от друга: согласно плану начальника, мы, как люди взрослые, опытные и способные ориентироваться по карте, получаем каждый под свое начало по молодому парню-помощнику и будем действовать в «выкидушках» самостоятельно. Видеться же и общаться придется в перерывах между походами, во время пребывания на базе. Грустно, но ничего не поделаешь, да и в решении начальника есть резон: у меня в подчинении оказывает

Мой напарник с инструментом.

Мне кажется, для понимания дальнейшего полезно будет установить некоторые понятия и пояснить кое-что из терминов. Многие из них имеют широкое хождение среди геологов, а другие привились только в нашей компании, но все они, по-моему, выпукло обрисовывают описываемые явления.

Во-первых, чем мы здесь занимались. Мы занимались геологической съемкой и поиском полезных ископаемых в районе среднего течения реки Пенжины, пользуясь картами, аэрофотоснимками и результатами прошлогодних работ. Поиск производили по долинам ручьев и речек, впадающих в основную реку и составляющих ее бассейн. Для поиска брали пробы грунта с берегов и из русла ручьев, промывали их и результаты промывки анализировали. Интересовались главным образом золотом, платиной и тому подобными драгоценными вещами. Особенностью работы аэрогеологической экспедиции, куда входила наша партия, была возможность широкого использования авиации, особенно вертолетов. Это накладывало свою специфику на организацию нашей работы. Например, заказывался вертолет, чтобы перебросить группу из двух-трех человек в точку за тридцать – сорок километров. Ребята сидели с утра на рюкзаках и ждали «вертушку», поглядывая на небо и гадая о погоде. Как только садился заказанный вертолет, поднималась жуткая суета, хватались вещи и бегом затаскивались внутрь кабины, потому что «авиация ждать не любит» и «опоздаешь на вертолет – поедешь на собаках». При этом неизбежны бывали накладки типа забытых вещей и «похищения» чужих вещей. Подобный казус случился и с нами, о чем расскажу позже.

Инструмент. Инструментом наших с Борькой «двоек» были лоток и саперная лопатка. Лоток – широкий деревянный ковш, куда лопаткой насыпался пробный грунт из намеченной точки. Грунт промывался в проточной воде широкими плавными движениями рук, тяжелый осадок – шлих – смывался в полотняный мешочек с номером, и потом эти пронумерованные (и привязанные к карте) пробы отправлялись в лабораторию на анализ.