Жили-были-видели… - Леонид Чачко

Днем, в обед, зайдя в кафе, вдруг увидел ее – сидела за столиком одна, окруженная атмосферой всеобщего любопытства и восхищения, как будто не замечая всего этого. Подошел. Ждала меня, объяснила, что друзья уехали, а она осталась.

У нее были широко распахнутые глаза, глаза ребенка, нуждающегося в защите и покровительстве, а тело зрелой женщины. Зрелым был и характер. Терпеть не могла покровительственного отношения, восставала против навязываемого ей амплуа. Была проста, мила с Хвостом, с нашими местными друзьями, встречая с их стороны такое же уважительное, дружеское отношение. Уговаривала меня не пренебрегать делами, хотя Хвост и намеком не выказывал своего недовольства. Днем проводила время на пляже, зато вечером с удовольствием участвовала в наших посиделках, слушала песни Хвоста, рассказывала занятные случаи из своей жизни. Поздно вечером мы встречались с ней вновь и уже не расставались до рассвета. Все это время я спал по три-четыре часа и совершенно не ощущал недосыпа. Потом это наваждение как-то сразу кончилось: оказалось, что ей все-таки надо уезжать. Проводил в аэропорт, поцеловались на прощанье. Думалось: что-то будет дальше? А дальше ничего и не было…

Женился мой друг Боря Домнин. Свадьба происходила летом где-то в Перове, гостей было много, питья тоже, но веселья особо не чувствовалось. Не свершался этот брак на небесах (вскоре он и распался), не подходили друг другу невеста и жених. Не «смачивались» между собой и гости. Где-то за полночь стало мне совсем невесело, и я тихонько отвалил. Во дворе наткнулся на курящего в одиночестве Славку Олейникова – давнего, с детства, Борькиного приятеля. Постояли, покурили, помолчали… На мое предложение отправиться ко мне допивать Славка согласился охотно, так что взяли такси и поехали в Старосадский.

Я жил тогда один в комнате в большой коммуналке. Насчет «допивать» выбор у нас со Славкой оказался ограничен и специфичен: у меня в шкафу стояла почти полная бутылка отечественного ликера «Шартрез», допить которую не удавалось даже моим лихим друзьям (последний раз пытались ее прикончить, проигрывая напиток в преферанс (десять вистов – рюмка), но милосердие к проигравшим остановило этот процесс). У Славки была прихваченная со свадьбы бутылка румынского рома – напиток тоже серьезный. Так что в процессе нашей ночной беседы вместо банальной пьянки выработалось неожиданное, но вполне интересное решение: отправиться прямо сейчас в путешествие. В Прибалтику. На попутных машинах.

Ну, насчет «прямо сейчас» – это, конечно, фигура речи. Надо было все-таки собраться: оформить отпуск, взять в прокате рюкзаки, палатку, спальники. С отпуском у Славки было проще – он учился в аспирантуре мехмата и был свободен как птица. У меня имелся очередной отпуск и куча отгулов. Договорились встретиться через день-два и отправиться в путь…

Как выяснилось, в Латвию, на Рижское взморье – начальную цель нашего путешествия, – дорога лежала по Можайскому шоссе. Итак, утром дня «Д», доехав на электричке до Голицына, мы стояли на шоссе у бензозаправки и ловили попутную машину. Довольно скоро попался КамАЗ, в Кишинев, и два молдаванина – дальнобойщики – легко согласились подбросить нас до Минска, это большая часть пути к Риге. Кабина со спальным задником свободно вместила четверых мужиков – и в путь, на запад!

Отъехав от Москвы километров двести, молдаване решили отдохнуть и подкрепиться. Достали снедь, фляжку спирта, предложили и нам. У нас тоже нашлось чего выпить и чем закусить – банка тушенки и бутылка коктейля из пресловутых шартреза и рома. Состав напитков вызывал уважение, пришлось выйти из кабины и поискать водички на запивку. Молдаване – крепкие, кряжистые мужики – отнеслись к продуктам спокойно и с достоинством, пили неторопливо, закусывали основательно. Славка от них не отставал, несмотря на мои предостережения, я же довольно скоро захмелел и от продолжения трапезы отказался, по возможности лишь поддерживая общую беседу.

Стемнело, надо было устраиваться на ночлег. Мы со Славкой с трудом выбрались из кабины и расположились в спальниках на лугу вблизи стоянки. Я отрубился сразу, но где-то среди ночи вдруг проснулся от странных звуков. Продрал глаза и с ужасом увидел, как Славка извергает на меня съеденное и выпитое, не прерывая сна… Закончив процедуру, несчастный повернулся на другой бок и захрапел, а у меня – какой уж сон…

Светало. Кое-как оттерев и отмыв спальник, огляделся по сторонам и увидел невдалеке колхозную ферму. Прихватил котелок и толику денег, двинулся к ферме искать душе утешения и нашел его в виде парного молока, щедро налитого в котелок симпатичными доярками. Денег с меня они не взяли.

Вскоре проснулись молдаване, поднялся и свежий как огурчик Славка. Молоко было принято всеми с благодарностью, и вот мы уже катили по пустынному в этот ранний час шоссе. Среди прочего разговор в кабине, естественно, зашел о женщинах, и видавшие виды шофера рассказали нам о «плечевых» – странном виде дорожной проституции: девушки голосовали на дороге, подсаживались в проезжающую машину и ехали с шоферами – докуда господа пожелают, попутно обслуживая их потребности, зачастую бесплатно, за одну еду и выпивку. Далее девушек высаживали на дороге, и они поджидали следующего клиента…

Тема получила неожиданное продолжение, когда на обочине показалась одинокая женская фигура. Молдаване переглянулись, водитель остановил машину, и в кабину молча поднялась девица. Лет двадцати, одета практично, с сумкой. Лицо правильное, простое, деревенское. Большие, несколько коровьи глаза поражали полным отсутствием выражения. На мои расспросы отвечала флегматично и односложно. Во всяком случае, дома (где этот дом?) не была уже с полгода… Потом девушка попросила разрешения поспать, была отправлена в спальный задник и там затихла, а мы продолжили наш путь. Из разговора выяснилось, что шофера намерены воспользоваться услугами девицы и спросили у нас со Славкой, не желаем ли мы присоединиться. Мы не желали. Поскольку дороги наши все равно должны были разойтись, ребята предложили высадить нас на перекрестке, откуда они поедут к Минску, а мы будем искать машину в сторону Полоцка – Риги. Вскоре мы уже стояли на обочине шоссе, уходящего к древнему Полоцку, а любвеобильные молдаване с предметом своего вожделения рулили в другую сторону.

Без особых приключений, сменяя одну попутную машину за другой, где на пятьдесят, где на сто пятьдесят километров за раз, продвигались мы к цели нашего путешествия. Запомнился только один эпизод. Высадившись из очередной попутки, очутились мы в каком-то небольшом городке районного масштаба. Прошлись по улице, мощенной булыжником. Тихий летний день. На лавочках вдоль улицы под деревьями сидят старички, судачат, разглядывают нас с любопытством. Обстановка вызывает у меня острое ощущение чего-то знакомого, уже виденного. Подошли поговорить, расспросить про дорогу, присели на лавочку. Быстрого разговора не получалось. Любопытные старички задавали вопросы: кто мы, откуда, кто наши родители… Почему-то внимание аборигенов привлекла именно моя личность. Я вдруг понял, откуда это ощущение дежавю, – мы попали в типичное еврейское местечко из черты оседлости, никогда мной ранее не виденное, но многократно описанное у Бабеля, у Шолом-Алейхема. Как эти пожилые провинциальные евреи почувствовали во мне своего – не знаю. По-моему, Славка был больше похож на еврея – рыжий, интеллигентный, с тонкими чертами лица. Голос крови?