Конкистадор - Висенте Бласко Ибаньес

Про Охеду опытный штурман больше ничего не знал. Последний раз он видел дона Алонсо в Севилье, когда тот занимался подготовкой к следующей экспедиции, финансируемой некими частными предпринимателями, которые собирались отправиться вместе с ним и использовать его отвагу и полученный в прошлых путешествиях опыт; при этом они оставляли за собой права на коммерческие результаты этого плавания в надежде получить грандиозную прибыль.

Хуану де ла Косе общество этих компаньонов показалось малоприятным, а потому он предпочел последовать за нотариусом Бастидасом, человеком веселого нрава и всегда уважительного по отношению к мореплавателям.

Куэваса в отличие от почтенного штурмана также интересовали и подробности личной жизни дона Алонсо. Его бывшего капитана теперь везде сопровождала некая индианка из Венесуэлы.

Хуан де ла Коса упоминал о женщинах, с которыми он познакомился во время своего плавания с доном Алонсо в одном из поселений на сваях. В отличие от других племен они были высокими и стройными, а их кожа была более светлого оттенка. Некоторые по собственной воле хотели остаться на кораблях с белыми людьми, а одна из них увлеклась молодым капитаном экспедиции. В итоге Охеда взял ее с собой в Испанию, хотя поначалу не проявлял к ней особого интереса.

– Она была его любовницей, – продолжил штурман. – Он вел себя с ней так же, как другие его товарищи ведут себя по отношению к индейским женщинам; однако в последний раз, что я видел его в Испании, мне показалось, он был благодарен ей за ту преданность, которую она демонстрировала, повсюду следуя за ним, верная и покорная, словно ручной зверек. В Севилье он окрестил ее, дав ей имя Изабель.

Куэвас и Лусеро тут же вспомнили о донье Изабель Эрбосо, про смерть которой им также рассказал Хуан де ла Коса. Охеда, несмотря на то что прошло уже немало времени, так и не забыл о своем горе.

– Раньше, когда адмирал нам рассказывал об обширных владениях Великого Хана, – с легкой иронией говорил моряк, – Охеда мечтал о богатствах, вплоть до завоевания какого-нибудь королевства. А после смерти доньи Изабелиты, кажется, лишь желание совершать путешествия отвлекают его, заставляя думать о других больше, чем о себе самом. Ему нравится командовать, чтобы все остальные ему подчинялись, а когда приходит время делить прибыль, он уступает свою долю товарищам. Дон Алонсо спорит по любому поводу, кроме денег. Капитан все так же возит с собой иконку Пресвятой Девы, но утверждает, что этот образ лишь оберегает ему жизнь, и ничего более. По словам Охеды, донья Изабелита приносила ему удачу, и теперь он думает, что навсегда останется нищим. Несомненно, так он считает, потому что после того как не стало юной сеньориты, золото для него ничего не значит и нужно лишь для того, чтобы щедро раздавать его беднякам.

Когда Бобадилья передал управление островом Овандо и наконец собрался отправиться в обратный путь, Бастидаса и Хуана де ла Косу почти как заключенных отвели на корабль для того, чтобы по возвращении в Испанию они ответили на все предъявленные им обвинения.

Куэвас стал очевидцем, как внезапно налетевший шторм, прямо напротив Санто-Доминго, пустил ко дну большую часть готовой к отплытию флотилии. Буквально за день до этого на четырех кораблях прибыла экспедиция Колумба, собиравшегося осуществить свое четвертое и последнее путешествие в поисках Азии. Короли запретили ему приближаться к Санто-Доминго, пытаясь таким образом избежать новых беспорядков, поскольку знали, что жители колонии настроены против Колумба; однако адмирал под предлогом того, что его корабли получили повреждения во время пути из Испании, со старческим упрямством встал на якорь прямо напротив Санто-Доминго.

Он жаждал предстать перед своими недругами командующим отправленной на средства королей флотилией, после того как всего два года назад покидал остров с кандалами на ногах. Догадываясь о провокационных намерениях адмирала и зная о той ненависти, которую до сих пор испытывало к нему большинство горожан, новый губернатор Овандо категорически запретил флотилии Колумба заходить в порт.

Колумб, хорошо изучивший тропические моря в отличие от большинства капитанов, совершающих свое первое плавание к новым землям, предупредил Овандо, что по его наблюдениям приближается один из тех циклонов, которые время от времени терзают остров. Однако совет его услышан не был, и всего несколько часов спустя часть флота была потоплена ураганом.

Удалость спасти лишь суда Колумба, капитаны которых вовремя нашли место для укрытия, и корабли губернатора под командованием мореходов, побывавших уже не в одном плавании. Благодаря указаниям Хуана де ла Косы была спасена и не получила никаких повреждений и каравелла с конфискованным золотом, на которой находились Бастидас и сам знаменитый штурман.

Корабль же Бобадильи затонул практически мгновенно, погибли и он, и весь его экипаж. Навсегда исчезли документы процесса по делу Колумба, где были засвидетельствованы все нарушения и злоупотребления адмирала для обоснования его заключения под стражу, которые губернатор вез с собой. В этом кораблекрушении также исчез и самый крупный золотой самородок, найденный в этих краях, весом в несколько фунтов и размером с буханку кастильского хлеба.

Куэвас и несколько испанцев, работавшие в шахтах царя Соломона, как раз накануне отвезли в порт для отправки в Испанию это доказательство богатства новых земель.

Они уже начали испытывать определенную гордость патриотов этого острова, словно он был их родиной, и радовались богатствам этой земли как своим собственным, несмотря на то, что пользовались ими совсем другие люди. Фернандо вспомнил праздничное застолье, которое они устроили на шахте, чтобы торжественно попрощаться с этим золотым самородком перед тем, как передать его губернатору. Его пригласили шахтеры – его старые друзья, и все они ели жареного поросенка, поданного на золотом блюде.

Испанцы, которые работали в шахтах, скатились, сами не замечая того, к жизни совсем примитивной, из одежды носили только хлопковые подштанники и нижнюю рубаху и отличались от индейцев лишь наличием меча и щита. Но инстинктивно они все-таки пытались скрасить эту почти дикую жизнь неожиданной и грубоватой роскошью. Часть золота, полученного в качестве вознаграждения за свою работу, они использовали на то, чтобы изготовить золотые блюда и кувшины, подобные тем, какими пользовались короли в Европе. Они ели и пили из них, а объедки и кости бросали слугам-индейцам, крутившимся у их ног, подобно домашним животным.

Хуан де ла Коса уехал, однако в сентябре 1502 года Куэвас и Лусеро испытали немалое удивление, когда снова увидели знаменитого штурмана на пороге своего дома.

Кроме того, один испанец, из тех, кто когда-то жил в Ла-Изабелле, сказал Фернандо, что его бывший капитан дон Алонсо со вчерашнего дня находится в Санто-Доминго, но заключен в тюрьму.

Куэвас побежал туда в сопровождении слуги-индейца, который тащил на голове корзину с лучшими продуктами, какие только смогла собрать Лусеро. Охеду он нашел в хижине, которая служила тому тюрьмой, но охранники больше походили на его слуг – с таким уважением они разговаривали с этим знаменитым своей отвагой героем.