Комедия дель арте. Безумное путешествие в 13 сценах - Ольга Шумяцкая

— Ты что, Мура! — снова пугаюсь я. — Как же Мышка без медикаментов! А вдруг приступ?!

— Какой приступ? Что ты мелешь! Она что, больна?

— Да, действительно, — с Муркой невозможно не согласиться. — Но мало ли что. Вдруг пригодится.

— Совсем она тебе голову заморочила! Ну кому может пригодиться мазь от педикулеза! В общем, так. Или пусть все эти лекарства съест до отъезда, или оставляем их тут!

— Ага, особенно мазь от педикулеза! Вку-усно! И главное, полезно!

Мурка ничего не отвечает. Она подхватывает Мышку и увлекает ее к выходу. На улице уже стемнело. Вот странность: как только заходит солнце и на землю падают первые вечерние тени, праздник заканчивается. Улицы пустеют. Венеция вымирает. Закрываются ресторанчики, встают на привязь гондолы, прячутся по отелям туристы, похожие на курлыкающих венецианских голубей. Ночной жизни на поверхности земли здесь не наблюдается. Она вся уходит в подполье.

Мы выбираемся из Дворца дожей, и Мурка ведет нас в какой-то кабачок ужинать. Без четырехразового питания Мурка своей жизни не мыслит. Она заказывает макароны, мы с Мышкой — легкий овощной ужин, зеленый салат и баклажаны. Мурка наворачивает свои макароны. К концу третьей порции ее начинает тошнить, и мы с Мышкой тащим ее на воздух.

Прохожих почти не осталось. Мы бредем к набережной. По нашим подсчетам, последний речной трамвайчик вапаретто еще не ушел, и у нас есть шанс добраться до дома. Мы стоим на пристани и смотрим на лагуну. Лагуна холодно смотрит на нас водянистыми глазами утонувших звезд. Вапаретто нет. Становится холодно и неуютно. Мурка снимает свитер и укутывает Мышку. Меня никто не укутывает. Я девушка сильная и самостоятельная. Я иду к кассе, где продаются билеты на вапаретто.

— А… — Я забываю слово «вапаретто» и задаю кассиру прямой, но невнятный вопрос. — А пароходы больше не ходят?

— Ходят, ходят, — отвечает кассир. — И паровозы ездят.

И тут к пристани подходит последний речной трамвайчик. Мы загружаемся на палубу. Трамвайчик разворачивается и плывет совсем не в ту сторону, в какую нам надо. Мы в ужасе.

— Куда мы плывем? — кричу я руководителю этого судна. От волнения я забыла и слово «капитан».

Капитан бормочет что-то невнятное. Мы выходим в открытое море, потом опять разворачиваемся и подходим к Джудекке. На Джудекке мы забираем загулявшую парочку. На Лидо — подвыпившего работягу в лихо заломленной дырявой кепке. У Арсенала, размахивая руками и издавая странные протяжные птичьи крики, к нам сбегаются запоздавшие японские туристы, обвешанные цифровыми камерами. Наш катерок — это «скорая помощь» на воде, последний шанс для заплутавших странников и очарованных душ выбраться из лабиринта переулков и добраться до дому. Каждую ночь он обплывает венецианские островки и подбирает тех, кто счастлив, а потому часов не наблюдает. Это корабль счастливых дураков, променявших фиксированные 50 грамм вечернего отельного виски на беспорядочный коктейль из соленой воды и горького ветра. Выходит, что мы с Мурой и Мышей тоже счастливы. Мы плывем по лунной дорожке, пересекающей лагуну, словно серебряный мост. Я думаю о том, что это, быть может, лучшая ночь в моей жизни.

— Тиха украинская ночь! — ни к селу ни к городу брякает не в меру начитанная Мышка.

И мы торжественно сходим на берег.

Ночь проходит без приключений. Утром мы с Мышкой пакуем чемоданы, а Мурка ничего не пакует. Она сидит на кровати в чужих мужских штанах и тупо смотрит в чужой мужской чемодан. Ей нечего паковать. Мурка нам завидует, потому что очень любит перебирать свои вещички, самая дешевая из которых стоит 200 долларов.

— Давай оставим его в отеле, вместо Мышки, — говорит она, кивая на чемодан. — Попросим Чиполлино, пусть сунет куда-нибудь.

— Нельзя, Мура, — отвечаю я. — Это же чужая вещь. Вдруг пропадет! А ты, Мышь, что думаешь?

Мышь ничего не думает. Она смазывает штатив капельницы, чтобы не скрипела при транспортировке.

После завтрака мы едем на вокзал.

— Внимание, девочки! — говорит Мурка, когда мы в нерешительности останавливаемся перед кассой, и поднимает вверх указательный палец, требуя нашей полнейшей сосредоточенности. — Глаза на меня! Флоренция по-итальянски называется совершенно по-другому! Как — не помню. Пошла выяснять.

— Куда пошла, Мур?

— К расписанию. Там все написано.

— Но ведь написано тоже по-итальянски!

— Это не важно! — Мурка отмахивается от нас, как от надоевших мух. — Латинские буквы везде одинаковые.

Нехорошее предчувствие сжимает мне сердце. Латинские буквы, конечно, везде одинаковые, но у меня подозрение, что Мурка не в состоянии прочесть ни одной из них. Несмотря на то что преподает английский в Питерском университете культуры. Ну, прочесть еще туда-сюда, а вот понять…

Мурка возвращается минут через пять, весьма довольная собой.

— Файенце! Флоренция по-итальянски Файенце! Что-то примерно в этом роде я и предполагала.

— Примерно? — подозрительно переспрашиваю я. — А если точнее?

— Мопс, не занудствуй! Иди за билетами! — с великолепным равнодушием откликается Мурка.

Я иду за билетами. Кассирша предлагает мне на выбор два типа билетов. Одни — подороже, с местами. Другие — подешевле, без мест.

— Какие брать? — кричу я девицам.

— Дорогие! — не задумываясь отвечает Мурка.

— Дешевые! — как и следовало ожидать, реагирует Мышка.

Я беру подороже. Мне тоже не улыбается провести три часа на ногах в коридоре поезда. Мы беспрепятственно находим путь, поезд, вагон и даже купе. Втаскиваем чемоданы. Пыхтя, откатываем тяжелую дверь. В нашем купе сидят: дедушка в соломенной шляпе с помидором вместо носа и гусем на коленях, бабушка в черном платке с печеным картофелем вместо щек и корзиной яиц, папаша в вязаном жилете с гусеницами вместо бровей и мешком яблок, мамаша в суконной юбке с подушками вместо груди и трехлитровой бутылью домашнего вина, мальчишка и девчонка с отврати тельными ухмылками, при нашем появлении выплевывающие в нас по жвачке. Деревенская итальянская семейка собралась к родственникам на свадьбу. Или на похороны. Или на крестины. Но нам от этого не легче. Мы стоим в дверях со своими чемоданами, и деваться нам решительно некуда. Мышка уже собирается тихонько ретироваться, но тут Мурка вступает в бой.

— Это наши места! — решительно заявляет она. — Мопс, переведи!

— Дорогие товарищи! — начинаю я. — Согласно купленным билетам…

Дедушка не мигая смотрит перед собой. Бабушка пересчитывает яйца. Мальчишка с девчонкой, ухмыляясь, дают по нам залп жвачки.

— Скажи им, что сейчас вызовем полицию! — приказывает Мурка.

— Друзья! — Я прикладываю руку к сердцу. — Нам придется прибегнуть к помощи органов правопорядка.

Папаша сморкается, зажав пальцем одну ноздрю, после чего вытаскивает из кармана огромный клетчатый носовой платок и обмахивает им штиблеты. Мамаша вытаскивает из сумки четыре бутылки пива, две кока-колы, жареную курицу и расстилает на столе газету.