Пять желаний Софии - Наташа Фаолини

Я попыталась отыскать Лию, но встретившаяся мне по дороге в комнату подруги Честити сообщила, что Лия отбыла по её приказу.

И ко мне тоже у нее было дело.

- София, я вас искала, - лицо Честити странным образом выразило два противоположных чувства: строгость и жалость. – Прибыла Аделаида Николаевна, ваша мать. Хочет поговорить.

Кровь бросилась мне в голову. Мама? Зачем она здесь? Я даже представить не могла, о чём ей угодно потолковать. После того, что она сделала, у неё хватило совести прибыть сюда?

Я тут же осадила себя. Вспомни-ка, София! Это же Твоя Мама. Которая всегда все держит под контролем. Она никогда не давала мне свободы сверх того, сколько считала нужным. Отсюда и логический вывод: как же могла она оставить меня здесь одну? Пустить моё пребывание в сексуальной игре на самотек? Она меня сюда отправила, и она же сейчас и расскажет, как себя вести, с кем общаться и кого как ублажать.

От осознания этих вещей у меня едва волосы не встали дыбом. Освобожусь ли я когда-либо из этого тотального контроля? Я ведь уже совершеннолетняя. Формально, мама не может мной командовать.

Я следовала за Честити в кабинет и вся словно замерзла. Она больше не сможет решить за меня абсолютно ничего. Никогда! Я не дам ей подобного права. Её последний поступок сказал многое о её отношении ко мне. Как бы не было больно… Я должна собраться и не позволить управлять мной, как куклой.

​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​​

К моему удивлению, Честити открыла дверь в кабинет, поздоровалась с моей мамой и вышла, оставив нас наедине. Хотя чему я удивляюсь? Если мама строит меня, она, естественно, будет строить и других. Она ко всем взыскательна, не только ко мне.

Да, она ждала меня. На глазах неизменные очки в тигровой оправе. Туфли на каблуках. Джинсы подвернуты на худых лодыжках. Мама всегда следила за модой повнимательнее, чем я.

- Ну хоть здесь ты стала нормально одеваться, - вместо приветствия произнесла она. – Сядь. И рассказывай.

У меня просто сознание полыхнуло от этой наглости и общего тона, которым были произнесены слова. Сядь и рассказывай?! Что рассказывать? Что мне приходится спать с кем попало, лишь бы выбраться из этого заколдованного квеста, куда ты меня засунула?! Признаться, что я стала получать удовольствие?! После её слов меня затошнило от самой себя, ведь настоящая я никогда, никогда в жизни не стала бы проводить ночи с незнакомыми парнями. Неужели я уподобилась ей? Оправдываю этим идиотским квестом собственные пороки…

На негнущихся ногах я подошла к столу и присела на кресло напротив маминого. Вся эта ситуация настолько отдавала каким-то сюром, что казалась сном, от которого хотелось немедленно проснуться.

- Чего молчишь?

Эти её грубые слова уже были благодатной почвой для целой гневной тирады, но я словно язык проглотила. Просто… Не могла поверить. Наверное, где-то в глубине души я всё ещё надеялась, что где-то здесь затесалась чудовищная ошибка.

Сейчас же вижу – нет.

- А что ты хочешь, чтобы я тебе сказала? – вырвалось у меня холодное.

Мама вздёрнула брови.

- Тебя за каких-то несколько дней научили дерзить? Разве так с матерью разговаривают?

Мне было физически больно выдержать её взгляд. Она подавляла меня и мою волю. Сейчас… И всегда.

- Я бы предпочла вообще с тобой не разговаривать.

Уголок маминых губ тронула саркастическая улыбка.

- Голос прорезался? Вздумала, что вправе мне перечить? Я вырастила тебя. Ты – моя. Ты принадлежишь мне. А теперь рассказывай. Ты провела ночь с кронпринцем? Ты его очаровала?

Сердце просто взорвалось в моей груди. Бесповоротно.

Неужели она это запланировала? И тут же я сама на этот вопрос ответила: конечно. Щепетильная мама никогда не забросила бы меня сюда наугад. Она прощупала почву, прежде чем подавать заявку на моё участие. Она прознала, кто будет участвовать, и, конечно, выбрала своей целью самого перспективного.

- Сейчас мы проясним одну вещь, - я пыталась, чтобы голос звучал твёрдо, но он все равно предательски задрожал. – Я не твоя собственность. Я не твоя игрушка. Можешь соблазнить кронпринца сама, если он тебе нужен. Я не собираюсь быть твоей марионеткой.

- Закрой рот! – повелительно произнесла мама. Она всегда так отвечала, когда я говорила что-то, что ей не нравилось. – Будешь делать как я скажу, иначе пожалеешь. Ты должна найти кронпринца и очаровать его, иначе твоё участие здесь – пустая трата времени.

Мне захотелось заплакать и в голос рассмеяться одновременно, но вместо этого я поперхнулась и закашлялась.

- Интересно, как ты заставишь меня это сделать, - ответила я, откашлявшись. Её глаза буравили меня. – Мне безразлично, что ты там себе напланировала, мама. Я совершеннолетняя. Ты больше не можешь на меня повлиять.

- Да ну? – ехидно усмехнулась она. – Ты так считаешь? Что-то я не заметила, чтобы ты обзавелась новым домом, в который могла бы вернуться.

Вот это прямо не было тем, чем я могла бы впечатлиться. Она не пустит меня домой? Я и так не собиралась туда возвращаться, но, думаю, незачем говорить ей об этом сейчас. Честно говоря, я сейчас с большей охотой заночевала бы на улице под кустом, чем в доме, где все должны повиноваться маминому слову.

- Ты была для меня всем, - прошептала. Не моргала, стараясь не позволить предательским слезам скатиться. – Была моим примером для подражания. До этих дней.

Что-то дрогнуло в мамином лице – мои слова её задели.

- Не нужно лепить из меня злодейку, Соня. Все мои действия направлены на твоё благополучие и…

- Нет! – я подняла ладонь, перебив её, наверное, впервые в жизни. – Ты отправила меня сюда ради собственной выгоды. Кронпринц, ха! Ты думаешь, что я столь искушена в любовных делах, что охмурю принца? Даже если я каким-то чудом умудрюсь это сделать, тебе не перепадёт ни-че-го. Я тебе это гарантирую.

- Что ты себе…

- Что хочу, то и позволяю! – я повысила голос, дрожащий, но решительный. – Я совершеннолетний человек, который сам за себя отвечает. То, где я сейчас нахожусь… Это было последним, что ты за меня решила. Это было то, чем ты навсегда перечеркнула мое хорошее отношение к тебе. Я любила и люблю тебя, как всякий ребенок любит свою мать, но ты совершила такое насилие над моей личностью, которое невозможно простить.