Стечение обстоятельств - Алина Аркади

‒ Четыре колеса возят тело, два ‒ душу. ‒ Заводит огромную махину, которая с рычанием поддаётся каждому движению мужчины. ‒ Я жду. ‒ Кивком показывает назад, ожидая, что я займу место за спиной. ‒ Или можем поехать домой.

Мне приходится натянуть шлем, и устроиться за Глебом. Обнимаю его торс, с наслаждением обхватывая руками и прижимаясь грудью. Близко и тесно. Только тёплая куртка не позволяет прочувствовать его каждой клеточкой.

Рычащий зверь срывается с места, и я вжимаюсь в Глеба ещё больше, когда он вылетает на дорогу, сразу набирая скорость. На этой неделе почти не было снега, и чистая поверхность даёт надежду, что нас не унесёт в обочину. Не успела признаться блондину, что это моя первая поездка на таком виде транспорта. Каждая эмоция в новинку, а маневрирование между машинами на трассе, разносит по венам адреналин, заставляя иногда прикрывать глаза. А когда близость с автомобилями становится максимально опасной, я просто на пару секунд зажмуриваюсь, радуясь, что под стеклом шлема не видно моих округлившихся глаз.

Глеб мастерски управляет этим зверем, направляя именно туда, куда ему нужно, и через некоторое время, уверенная в его профессионализме, немного расслабляюсь, оглядывая местность вокруг. Мы несёмся куда-то за город, где дорога становится шире, а поток машин немного реже.

Неожиданно с нами ровняется чёрный тонированный джип и едет вровень, не обгоняя. Глеб не торопится и едет размеренно, но водитель машины решает поиграть, подначивая нас на своего рода гонку. Газует, вырываясь вперёд, и притормаживает, ожидая действий Глеба. Но мой блондин спокоен, кажется, ему всё равно на «заигрывания» другого водителя. Тогда «соперник» резко выкручивает руль и подрезает нас, заставив уйти в сторону и сместиться на другую полосу, по которой мы движемся с приемлемой скоростью. Но задира не успокаивается и следует за нами, чтобы снова резко дёрнуться и почти касается переднего колеса. Взвизгиваю себе под нос и с силой зажмуриваюсь, приготовившись к чему-то ужасному, но чувствую, как Глеб резко уходит вправо и через некоторое время останавливается. Стаскивает с меня шлем.

‒ Открой глаза, ‒ приказывает. ‒ Испугалась?

В льдистом взгляде паника и доля растерянности. Руки мужчины обхватывают мой подбородок, притягивая. Поглаживает большим пальцем мои губы, ощутимо сминая их.

‒ Немного. Я думала, что он…

‒ Ничего бы не сделал. Очередной кретин на дороге. Я контролировал ситуацию. Не впервые управляю мотоциклом.

‒ Всё равно страшно, ‒ шепчу и прижимаюсь к Глебу.

Только сейчас понимаю, что я в короткой дублёнке, которая почти не прикрывает спину. Я замёрзла, даже губы трясутся. Он тут же расстёгивает куртку и, распахнув полы, приглашает согреться. Прижимаюсь к большому телу, с жадностью впитывая знакомый аромат, который почти испарился на сохранённой мною рубашке. Я так скучала за этими едва заметными сладковатыми нотками с примесью табака. Резкими вспышками за минуту в памяти проносится наша единственная ночь и тело Глеба без единого клочка одежды. Поднимаю голову, чтобы тут же столкнуться с прозрачным взглядом. Безотрывно смотрю на чувственные губы со знакомым шрамом и не замечаю, как тянусь к мужчине, чтобы нежно прикоснуться и сорвать поцелуй, о котором мечтаю последние два дня. Нет реакции, никаких ответных действий. Глеб осторожно отстраняет меня, застёгивает куртку и взбирается на мотоцикл.

Он хоть представляет, как обидно, когда он, словно каменное изваяние, отталкивает от себя? Стараясь не показать своей растерянности, надеваю шлем и взбираюсь следом, лишь положив ладони на крепкие плечи, чтобы не прижиматься всем телом. Мне кажется обратно Глеб едет по другой дороге, и мы возвращаемся в исходное место намного быстрее.

Пересаживаемся в машину, где тепло и безопасно, и моё тело вмиг отогревается. Оба молчим и ни один не решается нарушить тишину, погрузившись в собственные мысли. Мне стыдно за свой нелепый порыв настолько, что хочется прямо сейчас покинуть машину и пойти пешком. Не важно, сколько это займёт времени, главное, не ловить на себе скользкие взгляды Глеба.

‒ До завтра, Котёнок, ‒ прилетает в спину, когда я уже почти покидаю автомобиль.

‒ До завтра… ‒ шепчу себе под нос, мечтая, чтобы утром за рулём оказался Илья.

Тихонько вхожу в дом, стараясь остаться незамеченной. Ужин окончен, а вот я осталась голодной, желая побыстрее избавиться от общества Глеба. Иду на кухню и осмотрев содержимое холодильника, следующие полчаса наслаждаюсь одиночеством и вкусной едой.

Мысленно ликую, что никто не притащился на кухню. Как бы я хотела жить отдельно, избавившись от соседства Веры и Кати. Нужно подкинуть отцу идею отправить своих девочек на отдых в жаркие страны на пару недель, чтобы насладиться тишиной в доме и обществом папы. Интересно, отец уже рассказал о Глебе? Вероятно, у женщин уже есть идеи, как зацепить меня. В любом случае, я буду всё отрицать. Больше ни одна из них не застанет меня врасплох.

Довольная и сытая выхожу из кухни, предварительно осматриваясь по сторонам. Дом, в котором я когда-то чувствовала себя в безопасности, сузился для меня до одной комнаты, где я всё ещё могу чувствовать себя комфортно. Крадусь по коридору мимо кабинета отца, замечая свет, пробивающийся тонкой линией в приоткрытую дверь, а следом голоса, которые почти шепчут.

‒ Вера, мы уже всё это обсуждали ни один раз. Не начинай, ‒ недовольные нотки в голосе отца, заставляют меня замереть, вслушиваясь в беседу.

‒ Но ты, видимо, не всё понял, ‒ парирует женщина, и её голос удаляется, становясь тише. ‒ Ты не в том положении, чтобы предъявлять требования и настаивать на своих условиях.

‒ Благодаря тебе, ‒ шипит отец. ‒ Даже не предполагал, что ты за моей спиной затеешь собственную игру.

‒ Не туда смотрел. ‒ Я чувствую, как Вера улыбается, и даже представляя её выражение лица. ‒ Для человека, который построил такой бизнес, ты слишком наивен, Демьян. Увы, именно так люди и теряют всё.

‒ Я пока ничего не потерял.

‒ И не потеряешь, если не будешь брыкаться и согласишься на предложенные условия.

‒ Они для меня неприемлемы.

‒ Так прими их и будет тебе счастье. И твоей дочурке, кстати, тоже.

Дыхание перехватывает, когда Вера упоминает обо мне, а напряжение сковывает тело, не позволяя шелохнуться. Почти не дышу, чтобы не выдать себя и дослушать беседу. Отец никогда не рассказывает о своих делах, отодвигая меня от большого бизнеса. Не интересовалась его занятием, лишь изредка вылавливая информацию из разговоров в моём присутствии. Его надежды концентрировались на Антоне, которому лет с десяти вбивали, что в будущем всё перейдёт в его руки.

‒ Как раз-таки причём. Сам прекрасно это понимаешь. Ты плохо стараешься. Мы недовольны, ‒ наигранно цокает.