Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание - Леонид Михайлович Млечин

украшения. Все это богатство ушло на покупку небольшого суденышка. На нем они хотят поскорее добраться до Пусана, а оттуда в Японию. Руководитель группы обещал мне, что возьмет нас с дочкой. За это я отдала ему золотой медальон с фотографией твоего отца (фотографию я, конечно, оставила себе). Если все будет хорошо, завтра утром мы отплывем…

Проклятая война! »

Сакико Хаяси продолжала писать своему старшему брату.

«Дорогой Эйдзи!

Вчера я узнала от отца печальную весть: пришло официальное сообщение: наш старший брат погиб. Я так давно не видела его, что стала забывать. Ведь, как ты знаешь, он ушел на флот еще в 1937 году. Я училась в шестом классе и очень радовалась, что его забирают на военную службу. Тогда я могла хвастаться перед девочками братом-моряком. Проводы были очень веселые. Гости говорили, что завидуют ему, желали повидать дальние страны и одержать много побед…

Но у меня есть и приятная новость. Из деревни мы уехали. Благодаря помощи многих людей седьмого августа нас перевезли в город Нагасаки. Его не бомбят, так что мы будем чувствовать себя спокойно, и в то же время здесь есть врачи, воспитатели, которые присоединятся к нам. Пока что мы разместились в пустующем школьном здании. Дальше будет ясно, что делать. Городские власти позаботятся о нас. Сейчас главная моя забота следить, чтобы никто не убежал. Некоторые дети пытались уехать домой еще из деревни, но их всех вернули. Дорога из Нагасаки может им показаться более легкой, и надо быть бдительной. Под бомбежку легко угодить прямо в поезде.

Мы стараемся поддерживать в детях боевой дух, как это предписано министерством просвещения. Разучиваем стихотворение, написанное императрицей специально для эвакуированных школьников, и распеваем военные марши. Мы еще пытались организовать соревнование по борьбе среди мальчиков, но, поскольку они очень ослабли от голода, это указание министерства мы не сумели выполнить.

Здесь, в Нагасаки, я полагаю, мы пробудем долго, и я вновь стану писать тебе регулярно. До встречи после нашей победы!»

Почему не получал писем лейтенант Тамио Кавабэ? Его отец сидел в тюрьме, а мать, имевшая основания полагать, что рано или поздно кэмпэйтай доберется и до нее, боялась писать сыну, дабы не навлечь на него неприятности.

В последние два дня в отряде царил какой-то сонный дух, а тут с утра все забегали. Причину этой суеты ни Арима, ни Хаяси не знали. Они полагали, что Кавабэ, как офицер, мог бы что-то выяснить, но тот на беготню инструкторов не обращал никакого внимания. Сидел спокойно на кровати и поглядывал в окно.

В конце концов Хаяси и Арима решили, что готовится какая-то операция.

— Пора бы, — сказал Арима, — а то последние дни как-то тихо.

— Кстати, ты заметил, что и налетов не было?

— Наверняка готовятся к высадке, экономят силы.

— Вот наши и решили нанести предупредительный удар, — высказал предположение Хаяси.

— Вполне может быть, — согласился Арима. — Пора бы нашим нанести крепкий удар по американцам, а то мы только отступаем повсюду.

— Интересно, что сейчас происходит на фронтах, — тихо проговорил Хаяси. — Я давно не слышал сводки.

— Я об этом не жалею, — откликнулся Арима. — Читать их больно невесело. Не сравнишь с тем, что было раньше.

— Надо относиться к этому по-другому, — не согласился с ним Хаяси. — Командование не скрывает от нас истинного положения дел, надеясь на наше мужество.

Арима не стал продолжать этот разговор.

Через час после беседы с адмиралом Хомма капитан второго ранга Коно вышел из штаба, чтобы поскорее попасть на авиабазу Ацуги. К приезду он приказал собрать на командном пункте всех своих офицеров.

— Я намерен сражаться до последнего, что бы ни произошло, — сказал Коно жестко. — Такого же мнения придерживаюсь не один я. Только что я был у адмирала Хомма. Надеюсь, все вы останетесь со мной.

Наступила тишина. Ни один из офицеров не был способен сказать «нет».

— Прекрасно, — капитан второго ранга был доволен.

— У меня есть вопрос, — помощник командира авиабазы стоял прямо перед капитаном. — Как же мы можем не подчиниться решению императора?

Коно ждал этого вопроса. Он знал, что его обязательно зададут, и понимал: от ответа зависело, пойдут ли за ним эти люди.

— На этот вопрос есть простой ответ. Кто может обвинить нас в неподчинении императорскому приказу, если то, что мы делаем, принесет благо стране?

Офицеры закивали. Ответ был дан. Коно приказал составить план атаки на противника с использованием всех имеющихся средств.

В половине девятого вечера императору принесли окончательный текст рескрипта о капитуляции. Он собственноручно подписался: Хирохито; к этому же экземпляру приложили большую императорскую печать. Ниже подписи императора стояла дата: 14 августа 12 года Сева.

Сева — просвещенный мир. Так называлась эпоха, начавшаяся со вступлением на престол императора Хирохито в декабре 1926 года по христианскому летосчислению.

В начале двенадцатого императора провели в хорошо освещенную комнату, где была установлена звукозаписывающая аппаратура. Находившиеся в комнате сотрудники информационного бюро и Эн-эйч-кэй согнулись в глубоком поклоне.

Император подошел к микрофону, стоящему в центре комнаты.

— Насколько громко я должен говорить? — осведомился он.

Руководитель информационного бюро Симомура почтительно ответил, что аппаратура рассчитана на обычную речь. Он поднял руку в белой перчатке, подавая сигнал к началу записи.

Закончив чтение рескрипта, император поинтересовался:

— Все ли в порядке?

Вопрос предназначался главному инженеру, который ответил так тихо, что его с трудом можно было услышать.

— Технически запись прошла хорошо, но несколько слов было трудно разобрать.

Император изъявил готовность повторить запись, поскольку в первый раз он говорил слишком тихо. Руководитель информационного бюро вновь поднял руку в белой перчатке.

На сей раз император читал слишком громко, и в голосе чувствовалась какая-то напряженность. Он даже пропустил одно слово.

Закончив чтение, император предложил сделать третью запись.

В комнате было душно. По лицам присутствующих сбегали капли пота, которые при желании можно было принять за слезы. Главный инженер сказал, что в третьей записи нет необходимости.

Адмирал Хомма собрал у себя командиров специальных отрядом и авиабаз, но не всех, а только тех, кому он доверял.

Часы уже пробили полночь. Наступил новый день — пятнадцатое августа. Подчеркнуто сухо он впервые сообщил своим офицерам, что император подписал рескрипт о капитуляции. Его тон не оставлял сомнений относительно намерений самого адмирала. Ответ на вопрос, собирается ли он подчиниться приказу, был у него готов.

— Пока я здесь командир, морская авиация никогда не капитулирует! — выкрикнул Хомма. Лицо его побагровело, он с трудом взял себя в руки и продолжал уже спокойнее: — Я принадлежу — к