Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в черном кимоно; Ниндзя: специальное задание - Леонид Михайлович Млечин

Армия имела свою ядерную программу, флот — свою. До конца войны японские физики так и не смогли определить, какое количество расщепляющихся материалов необходимо для взрывного устройства.

Вечером того же дня Асада, спустившись в подземный бункер штаба ВМС, увидел, что все находившиеся там офицеры плакали, — пришло сообщение, что правительство приняло условия безоговорочной капитуляции.

В начале шестого в штабе гвардейской дивизии появился генерал Танака, командующий Восточным округом. Солнце уже поднялось над горизонтом. Душная ночь сменялась жарким днем.

Командир первого пехотного полка отдал генералу честь. Вместо пожелания доброго утра командующий округом произнес короткую речь, из которой командир полка узнал, что генерал Мори мертв и отданный от его имени приказ — фальшивка.

Военный министр Анами покончил с собой. Он лежал на полу. Его лицо было обращено в сторону императорского дворца.

— Печать Анами у меня, — прошептал Такэсита подполковнику Ида. — Я могу отдать от его имени приказ, который заставит подняться всю армию.

— Фальшивые приказы быстро разоблачаются, — бесстрастно ответил Ида. Он уже не думал о заговоре. Даже приказ министра, будь он жив, ничего бы не изменил. Война кончилась.

В 7.21 по радио было передано сообщение, что ровно в полдень всем японцам предстоит услышать выступление императора.

Радист записал текст сообщения Эй-эйч-кэй и передал записку майору Мацунага. Майор внимательно прочитал ее и задумался. Короткое известие сказало ему о многом. Если бы заговор удался, как полагал адмирал Хомма, выступление императора было бы отменено. До полудня оставалось еще четыре с половиной часа. Поколебавшись, Мацунага не сказал адмиралу, что выступление императора уже объявлено. Он вернулся на командный пункт и стал рядом с Хомма.

С командиром группы, вылетевшей на задание, поддерживалась непрерывная радиосвязь. Полчаса назад Кавабэ сообщил, что в указанном районе не обнаружил кораблей противника. Хомма приказал ему тщательнее осмотреть весь район. Когда Мацунага вернулся, Кавабэ вновь доложил, что не видит ни одного объекта для атаки.

Штурман растерянно изучал карту. Кавабэ вышел точно в заданный район. Вероятно, ошиблась воздушная разведка.

— Какие будут приказания? — спросил он у майора Мацунага. — Пусть возвращаются?

— Какой смысл? — пожал плечами Мацунага. — Горючего не хватит.

Штурман нагнулся над картой.

— Есть запасной аэродром. Если им повезет, то доберутся…

Он не успел закончить.

Адмирал Хомма взорвался:

— Кто здесь говорит о возвращении? Камикадзе уходят в бой, не для того чтобы через два часа вернуться с извинениями: дескать, не нашли врага. Не позорьте их и себя. Куда могли подеваться американцы? Пусть ищут!

Кавабэ подтвердил получение приказа и устремился вперед. Остальные летчики следовали за ним, Хаяси и Арима замыкали строй.

Облачность усилилась. Подгоняемые сильным ветром тучи шли куда-то в сторону Японии. Кавабэ немного снизился, чтобы облака не мешали ему наблюдать за океаном. Бензина в баках почти не осталось, Кавабэ больше не смотрел на индикатор. Все это не имело ни малейшего значения. От смерти его отделяло всего лишь несколько минут, и он хотел насладиться каждой из них, как это делали герои пьес Мондзаэмона Тикамацу, совершая свое странствие по дороге сновидений. Готовясь к поступлению на филологический факультет университета, Тамио Кавабэ учил эти стихи наизусть.

И все же понятно,

Что человек колеблется и медлит

На этом горестном пути,

Когда он под луной идет

Туда, где должен он расстаться с жизнью.

И он не в силах

Взглянуть в лицо своей судьбе…

И разве это скорбное бессилье

Не знак того,

Что сердце человека,

Готового уйти из жизни,

Погружено во тьму,

В которой чуть белеет иней?..

Иней, Что падает морозной ночью

И поутру опять исчезнет,

Как всё на свете исчезает.

В одном месте Кавабэ запнулся, но проверить свою память не мог: томик Тикамацу остался на земле. Он пропустил две строчки и стал читать дальше.

И пока он произносил про себя стихи Тикамацу, кончилось горючее в самолете Эйдзи Хаяси. Он качнул крыльями, прощаясь с товарищами, и начал планировать вниз. Ему было суждено умереть первым… Из облаков неожиданно вынырнул скоростной «лай-тинг». Кавабэ положил руку на гашетку пулемета, но американец и не думал их атаковать. Он бесстрашно кружил над японской эскадрильей.

Самолет Идзуми Арима рухнул в океан предпоследним. Ему удалось продержаться рядом с Кавабэ дольше всех. Словно он не решался оставить товарища одного.

Наконец остановился двигатель самолета Кавабэ. Ему не с кем было прощаться. Самолет ушел в пике. Видя, как стремительно приближается водная гладь, Кавабэ думал, что, по крайней мере, он погибает достойно, на глазах у врага. И до последнего мгновения Кавабэ не закрывал глаза.

«Лайтинг» сделал еще один круг над океаном, поглотившим сразу несколько японских самолетов. Американский летчик не знал, что ему думать. Куда летели эти японцы? Зачем все они погибли? Ведь Япония уже капитулировала.

В половине одиннадцатого адмирал Хомма спустился в бомбоубежище, сказав, что хочет вздремнуть. Он пытался связаться с подполковником Такэсита, но токийский номер не отвечал. Хомма велел разбудить его перед обедом.

Оставшись один, майор Мацунага погрузился в раздумья. Он поклялся адмиралу, что будет сражаться вместе с ним до конца. Но в двенадцать часов должен выступить император. Может ли он ослушаться императора?

Без десяти двенадцать Мацунага приказал собрать у штаба весь отряд. Радиоприемник вытащили на улицу. Все встали по стойке «смирно». И они услышали голос Сына Неба:

«После тщательного осмысления основных тенденций мирового развития и реальной ситуации в Нашей Империи, Мы решили нормализовать положение, прибегнув к чрезвычайной мере.

Мы повелели Нашему Правительству довести до сведения правительства Соединенных Штатов, Великобритании, Китая и Советского Союза, что Наша Империя принимает условия их совместной декларации.

…Война продолжается уже почти четыре года. Несмотря на то что каждый совершил все, что мог, — отважно сражались сухопутные и морские силы, прилежно и упорно трудились слуги Нашего Государства, самоотверженно служил нам стомиллионный народ, — военная ситуация сложилась не в пользу Японии, поскольку общие тенденции мирового развития направлены против интересов Японии…

Если бы Мы продолжали сражаться, это привело бы не только к окончательному распаду и гибели японской нации, но и к полному уничтожению цивилизации.

Как в такой ситуации должны Мы спасти миллионы Наших подданных и искупить вину перед священным духом Наших императорских предков? Вот почему Мы отдали приказ принять условия, изложенные в совместной декларации…»