Угольная крошка - Моника Кристенсен

– Хмм?

– Я хочу сказать, что людей подходящего возраста не так много. Тех, кто не занят. Ну и очевидно, что некоторые бывают популярнее остальных. И власть, которую они получают, ударяет им в голову. А заканчивается все компаниями, в которых все спали друг с другом. И некоторых это, видимо, ранит больше, чем они готовы признать. Ничего хорошего в этом нет, Том. Рано или поздно кто-нибудь слетит с катушек.

Она повернулась к нем и подложила локоть под голову.

Но Том Андреассен не ответил. Он уже спал.

Четверг 24 января 18.30

Три траулера подобно кораблям-призракам качались на медленных волнах среди густого льда. Был конец января, и, несмотря на полярную ночь, команда могла разглядеть на северо-востоке очертания берега – черную массу гор, увенчанную серо-стальным сиянием. То были льды крупного ледника Вестфонна, который, отражая лунный свет, делал пейзаж похожим на ворота мифической Фимбулвинтер[4]. Креветочные траулеры держались на приличном расстоянии друг от друга. Морские льды лежали вокруг так плотно, что в любую минуту могли прийти в движение. И тогда суда могло прибить друг к другу или зажать во льдах.

Капитан «Эджёйа» стоял в рубке и то и дело поглядывал на часы. Нужно было внимательно следить за временем смены прилива и отлива. Судно лежало слишком близко к берегу. Он пробормотал себе под нос, что в отлив льды двинутся на север и вдоль берега станет посвободнее. В прилив же, наоборот, лед прибьется к земле и устремится вниз по проливу, лежавшему прямо по курсу. И вот приближалось время, когда отлив сменялся приливом. Но ему не нужно было объяснять это двум другим капитанам. Он был младшим из них, его траулер был меньше, и, хотя он сошел с верфи гораздо позже и имел более современное оборудование, главную роль в арктических водах играл опыт.

Траулеры шли, под завязку набитые замороженными глубоководными креветками. Суда направлялись на юг, к материку, чтобы сгрузить свой улов рыбзаводу и дать команде заслуженную передышку. Они стремились побыстрее прибыть в порт и еще быстрее вернуться обратно в рыболовецкую зону к северу от Шпицбергена, чтобы не упустить свою выгоду. Но пройти через пролив Хинлопена в этих льдах? Нет уж, риск был слишком велик.

Капитан «Исхавстрола» отошел в заднюю часть рулевой рубки, уселся возле радиопередатчика, поднял микрофон и вызвал коллег на частоте 2346 МГц. Он посчитал, что в этих широтах их все равно никто другой не услышит. Они не встречали других кораблей с тех самых пор, как вышли из Ню-Олесунна и прошли мимо острова Амстердам. Ловить тралом креветок к северу от Шпицбергена было специфическим занятием, которое большинство капитанов оставляли на долю самых безбашенных авантюристов.

– «Поларйента», «Поларйента», «Поларйента». Это «Исхавстрол», двадцать три сорок шесть. Как слышите?

Повисла небольшая пауза, заполненная треском радиопомех.

– Слышу-слышу. Это капитан «Поларйенты».

Потрепанный 87-футовый креветочный траулер уже больше двадцати лет бороздил моря, и капитан его плевать хотел на формальности.

– Куда намылились?

Ему не очень улыбалось болтаться в паковых льдах Ледовитого океана, которые постепенно прижимали судно к берегу. Но все трое условились в этом сезоне держать друг друга в поле зрения. А у Харальда с «Исхавстрола» было неоконченное дельце с ребятами из Лонгиера, которые планировали выехать на север от города и подвезти товары для Большой земли. Это был бизнес Харальда, и двое других капитанов в него не вмешивались. Харальд привык все делать по-своему, без лишних вопросов. У него был самый крупный траулер, и в трудную минуту хорошо было иметь его на своей стороне. Многим траулерам в водах Шпицбергена он пришел на помощь, когда возникала нужда отбуксировать их в ближайшую гавань. Но идти на юг через пролив в этих льдах? Двум другим судам такая перспектива совсем не улыбалась.

Харальд озвучивал свои соображения по радио, не упоминая самого дела:

– Скорее всего, это будет Сорг-фьорд. У меня кишка тонка заходить в бухту Киннвика в Мурчисон-фьорде. И для тех, кто подъедет с юга, дорога будет покороче.

Оддеманн, капитан «Эджёйа», вмешался в разговор:

– Не нравится мне это. Что, все трое пойдем? Харальд, ты не забыл, что у меня самое мелкое судно. И без прочной обшивки корпуса. У «Девки» та же фигня, – сказал он, имея в виду «Поларйенту»[5]. – Скоро начнется прилив. Сам знаешь, как стремно может быть в устье Хинлопена. Бах – и тебе навстречу на скорости в пять-шесть узлов идет стена льда.

Положа руку на сердце, Харальд и сам не особо рвался идти в злосчастные Северные Ворота. Однако он думал, что стоит ему зайти в Соргфьорд, к югу от верхнего края пролива, и внезапные изменения в движении льдов будут ему уже не страшны.

– Оставайтесь снаружи, – ответил он бодро. – Я зайду один. Если через двенадцать часов от нас не будет вестей, выходите на поиски. Но, чур, ни звука губернатору, только в самом крайнем случае. Нам она тут нафиг не нужна.

Ни заход в пролив Хинлопена, ни траловый вылов креветок в его водах запрещены не были. Пока что. Но губернатор на пару с Норвежским Полярным Институтом всячески ратовала за придание проливу природоохранного статуса. Соответствующий акт находился еще на стадии разработки и рассмотрения в различных ведомствах, имевших полярный отдел или как-то иначе заинтересованных в данном вопросе. В министерстве рыбной ловли ни тот, ни другой вариант не вызывал особого энтузиазма. Траловый вылов креветок в проливе Хинлопена в силу своих довольно скромных показателей не имел особого экономического значения для кого-либо, кроме непосредственных участников промысла. Совсем иначе обстояло дело с выловом трески. Береговой охране было поручено пристально следить за судами из разных стран в Баренцевом море и в безлюдных водах к востоку от него. Разумеется, патрулям полагалось присматривать и за мелкими креветочными траулерами, действовавшими вблизи архипелага. Однако недостаток средств воздушного патрулирования и скромное количество судов, не способное охватить колоссальные океанские пространства, делали эту задачу практически не выполнимой. Даже скоростные катера береговой охраны не могли быть в двух местах одновременно.

Дежурный Шпицбергенского радио дремал в потертом офисном кресле в диспетчерской вышке аэропорта. Вечернее дежурство выдалось скучнее обычного. Самолет с Большой земли прилетел и улетел обратно. В конце января пассажиропоток между Тромсё и Лонгиером был не сказать, чтобы очень интенсивным. Несколько человек, съежившись от холода, протрусили от ангара к самолету. Но уже через час взлетная полоса была темна. Посадочные огни погасли, в темноте одиноко мигало лишь несколько сигнальных фонарей. По краям летного поля крутилась поземка как предзнаменование непогоды, которую уже несколько дней обещали метеорологи Гидрометцентра. «Да, да», – вполголоса вздохнул дежурный. Случись снежная буря, и по радио сразу начнется галдеж. Траулеры и дрифтеры не приставали к берегу без крайней необходимости. И случалось, что они медлили с этим дольше, чем нужно.