Homo commy, или Секретный проект - Игорь Харичев

– Завтра попозже? – спросил водитель, когда настала пора выходить.

– Нет, к восьми.

Водитель тяжко вздохнул.

– Отдыхать будем после выборов, Петр Васильевич. До свидания.

Григорий открыл дверцу, шагнул в холод.

Проснулся он как обычно – в семь. Хотелось пить. И лень было подниматься. Он пересилил себя. Сделал зарядку, принял прохладный душ. Нельзя давать себе расслабиться. Вода из душа текла еле-еле, по-нищенски, вызывая раздражение. Это повторялось каждое утро.

В штаб он, как всегда, приехал первым. Но когда минут через двадцать вышел из кабинета, увидел, что его сотрудники в сборе. Даже Катя, которая вечно опаздывала. Штаб готовился к учебе агитаторов.

В одиннадцать Григорий появился в кабинете председателя городской торгово-промышленной палаты. Старый лис его ждал. Глубокие кожаные кресла подле журнального столика охотно приняли их. Немолодая секретарша принесла чай в модных стеклянных чашках.

– Вы приняли решение? – спросил Григорий, подцепив на тарелочке дольку лимона.

– Пока что нет.

– Почему?

– Поймите, мы в сложной ситуации. Ясно, что губернатор поддерживает Квасова.

– Губернатор ничего не говорил на этот счет.

– Губернатор не говорил. Он демонстрирует нейтралитет. Но Кириченко…

Кириченко был заместителем губернатора. Известная песня: вы уедете, а нам тут жить. Григорий хлебнул чаю.

– Хорошо, а если вы поддержите двоих?

– Каким образом?

– Ну… ориентировать сотрудников крупных предприятий на поддержку Мельниченко или Квасова.

– Это сложно… Сложно. Вы, главное, не переоценивайте влияние директоров на своих подчиненных.

Что ни говори человеку, а он пойдет и проголосует по-своему. Даже назло сделает.

Григорий глянул на него хитрыми глазами.

– А никого не поддерживать вы можете?

– Это реальнее… – В задумчивости он кивнул. – Это реальнее. Подумаем. Что касается встреч на предприятиях, договаривайтесь сами. Большинство директоров не откажет в проведении таких встреч.

«И на том спасибо, – покидая кабинет, подвел итог Григорий. – Большего от этого хитреца не добьешься».

– И на том спасибо, – мрачно изрек Анатолий Николаевич. – Хороши работнички. Один выехал в десять вместо восьми. И то лишь потому, что я позвонил, побеспокоился. Другой приходит к двенадцати… Спасибо, что принес пиво. Только я давным-давно опохмелился.

Егор смотрел на него честными глазами. В них было столько вины.

– Перебрали вчера. Сами знаете.

– Я был вместе с вами. Но у меня есть чувство долга. Я к девяти пришел сюда.

– Анатолий Николаевич, простите.

– Садись и работай. Столько дел… – Он почувствовал необходимость что-то добавить, на другой ноте, примирительно. – До выборов не так уж много времени осталось.

В этот момент дверь совершила нужное движение, впустив не только порцию холодного воздуха, но и человека, немолодого, крепкого, с худощавым лицом и лукавыми глазками.

– Кто здесь кандидат Кузьмин будет?

– Я, – признался Анатолий Николаевич.

– Поговорить хочу.

– Пожалуйста. Раздевайтесь, садитесь.

Раздеваться мужичок не стал – расстегнул поношенную кожаную куртку, похожую на те, что носят авиаторы, занял место. Принялся разглядывать помещение, самого Анатолия Николаевича.

– Я вот листовку про Квасова прочитал. Все правда. Ненастоящий он коммунист. Обманывает народ.

– Главное – он и ему подобные порочат светлые коммунистические идеалы, – охотно вступил в разговор Анатолий Николаевич. – Но мечта о справедливости, о равноправии останется. Нам надо вернуться к Ленину. Жаль, что Владимир Ильич так рано умер. Если бы он жил дольше, все было бы по-другому.

– Я ваше выступление видел. Они вас нечестно исключили. Я это… помочь хочу. Вы скажите, что делать. Я думаю – вам надо в депутаты попасть. Больше будет пользы народу, чем от Квасова. Так вы скажите, что делать?

Такой поворот обрадовал Кузьмина.

– Работы много, – принялся объяснять он. – Клеить листовки, агитировать людей, ходить на встречи. С будущей недели начинаются встречи с избирателями. Надо, чтобы мои сторонники были там. На всякий случай. Панина и ее сотоварищи на всё способны.

Мужичок внимательно слушал его и охотно кивал.

Оказалось, что он из бывших военных. Летчик. Майор в отставке. Звали его Виктор Петрович. Ему хотелось какой-нибудь деятельности. Он ругал Горбачева и Ельцина, а заодно и нынешнего – Путина.

– Такую страну разрушили. Армию до чего довели. Если американцы нападут, или китайцы, защитить страну некому и нечем.

– Мы вроде и с теми, и с другими сотрудничаем, – вежливо заметил Анатолий Николаевич.

– Верить никому нельзя. Каждый хочет мировое господство установить. Зачем американцы в Югославию полезли? А потом в Ирак и в Ливию? Исключительно с этой целью… Я у вас буду советником по военным вопросам.

Анатолия Николаевича это устраивало.

– Где вы мне место определите? – Виктор Петрович еще раз окинул взором помещение штаба.

– Здесь. У нас других помещений нет.

– Ничего. Я не привередлив. Мне хватит стула и куска стола. Вот вы говорили про встречи. А график есть?

Получив график, майор принялся его изучать. Он делал все основательно.

– Ближайшая встреча во вторник… Я это… соседок приведу. Меня во дворе уважают. Скажу – послушают. Ксерокса у вас нет? – Он огляделся, убедившись в отсутствии названной техники. – Ну, дайте чистой бумаги. Я перепишу. Чтоб у меня было.

Получив большую таблицу и бумагу, майор погрузился в работу. И будто исчез. Каждый занимался важным делом. Тишина спокойно разместилась в комнате. И тут Егор, посмотрев на Анатолия Николаевича с легкой тоской, спросил:

– Вот что людям говорить о рыночной экономике?

– Что нам такая экономика не нужна, – сходу проговорил Кузьмин. – Это когда капиталисты обирают трудящихся.

Егор смотрел на него озадаченно.

– Так это ж капитализм. При капитализме обирают рабочих…

Анатолий Николаевич вынужден был признать его правоту. Одно понятие путалось у него с другим.

Он молчал в недоумении. Тут бодро прозвучал голос майора:

– По-моему, рыночная экономика – это когда человек получает деньги за работу Лучше работаешь, больше получаешь. Принцип правильный. Но капиталисты действительно обирают трудящихся.

– А при коммунизме как? – не унимался Егор. – Не работаешь, но получаешь?