Homo commy, или Секретный проект - Игорь Харичев

– Да, вот еще. Кто здесь Кузьмин? Вы? Просили передать лично. – Он протянул Анатолию Николаевичу большой конверт.

Разорванная бумажная оболочка выпустила несколько листков. «Текст выступления. Вариант А. Вариант Б». Следовало вызубрить содержимое. Запомнить последовательность слов, отражающую конкретные мысли. Ему не хотелось заниматься этим сейчас. «Утром. На свежую голову», – решил Анатолий Николаевич.

Раскрыв одну из новых пачек, Сергей достал листовку, принялся читать, громко, с выражением:

– «Для чего идет в Думу чиновник от КПРФ Квасов? Не для того ли, чтобы скрыться от народного гнева, продав за спиной рабочих новым капиталистам нашу народную гордость – завод, который строили всей страной в эпоху индустриализации под мудрым руководством Коммунистической партии? Владимир Квасов представляет перерожденцев, которых настоящие коммунисты, большевики всегда классифицировали как оппортунистов и соглашателей с буржуазией». – Сергей повернулся к Анатолию Николаевичу. – Ты писал? Нет?! – Приятель даже удивился. – Хорошие слова. Умно, по научному. «Квасов давно превратил свое положение номенклатурного работника КПРФ в успешное занятие бизнесом. Используя свой пост в компартии, связи с местными олигархами, Квасов пытается войти в большую политику и тем обеспечить себе гарантию от уголовного преследования, укрыться от праведного народного гнева. Чиновники от КПРФ пострашнее демократических чинуш». – Сергей вновь глянул на Кузьмина. – По-моему, правильно. И убедительно… – И вновь глаза на листовку. – «Продажным псевдокоммунистам нужен еще один депутат в Думе, чтобы олигархи ценили их дороже, дали больше денег на особняки, на роскошные машины, на отдых в Канарах. Но трудящихся не проведешь. Скажем “нет” Квасову». – Сергей помолчал, подыскивая итоговые слова. Потом протянул. – Да-а, сильно.

– Сильно, – согласился Анатолий Николаевич. А сам подумал: «Я бы так написать не смог. На самом деле хорошие слова».

– Будем клеить рядом с нашей?

– Нет. Отдельно. И учтите – это чужая листовка. Если что, мы к ней не имеем никакого отношения. Понял? Ни-ка-ко-го.

Густая темнота повисла на улице, когда Григорий заставил дверь галереи пропустить его внутрь.

– Мы уже закрываемся, – сообщила ему тощая девушка со смешной челкой.

– Я к Наталье Михайловне.

Проходя по залу, он посмотрел налево. Отобранные им картины были на месте. Более того, их отмечали таблички «Продано».

Наталья Михайловна находилась в своем небольшом кабинете – что-то писала. Улыбнулась, увидев его.

– Ну что, решились купить?

– Решился. Неплохие картины. К тому же, недорогие по московским меркам. Беру.

Он сел за стол.

– Кофе хотите?

– Хочу.

Она совершала необходимые действия, дабы приготовить для него живительный напиток, а он следил за ней и удивлялся тому, как его влечет эта женщина. Ее движения были изящны, исполнены благородства. В ней чувствовалась порода.

Она поставила на стол блюдца с небольшими чашками, вазочку, полную печенья, вернулась на свое место.

– Как ваши дела?

– Нормально. Боремся не покладая рук. Сил не жалеем. – У него возникло непреодолимое желание похвастаться. – Здесь тяжелее, чем в других регионах. Здесь административный ресурс работает на коммуниста, в остальных частях нашей необъятной России – на ставленников партии власти. Которые, кстати, ничуть не лучше Квасова. Такие же сволочи, воры. По большому счету, я не вижу разницы между теми, кто занимает важные кресла, и теми, кто в оппозиции, так называемой системной. Но работать здесь намного тяжелее. А выигрыш будет почетнее.

– Уверены в победе? – Она добродушно улыбалась.

– Да.

Он поднес ко рту чашку с кофе.

– У вас вид человека, привыкшего выигрывать.

– Это потому, что я не люблю проигрывать.

Она помолчала, думая о чем-то своем, опять глянула на него.

– Вас не тревожит то, что у Мельниченко… недобрая слава.

– Нет. Чем он хуже тех, кто разбогатели, используя служебное положение, дыры в законе? Тех, кто по сути обокрали предприятия, которыми руководили? Он даже честнее их… При Ельцине власть его давила, сейчас относится к нему нормально. Ему бы культуры побольше… Между прочим, вы не отказались взять его деньги.

– Я не себе. Для детей.

– Кстати, о деньгах. – Григорий достал увесистый портмоне, отсчитал нужное число тысячерублевых купюр. – За картины. Я пока что оставлю их у вас. Хорошо?

– Пожалуйста.

– Давайте отметим мое приобретение. Посидим где-нибудь. Есть приличный ресторан поблизости?

– Есть. Совсем рядом.

– Идемте.

Несколько мгновений она раздумывала, потом поднялась.

Ресторан оказался в том же здании, в подвале. Кирпичные своды, нарочито грубые столы, стулья; висящие на цепях лампы, напоминающие архаичные фонари. Картины со старыми зданиями, скорее всего из Западной Европы. Явный намек на средневековье.

– Что будете пить? – спросил Григорий.

– Спасибо, ничего.

– Как так? Хотя бы чуть-чуть.

– Если чуть-чуть, сухого вина.

Григорий думал, что преодолел ее сопротивление. Не тут-то было. Она отпила немного из бокала под тост «за приобретение», и больше не притронулась к вину. Когда настало время расплатиться, она достала из кошелька половину суммы, и он не стал с ней спорить. Она заставляла его поступать так, как хотелось ей. Это нравилось ему.

– Я на машине, – сказал Григорий, когда они вышли на улицу. – Вас подвести?

– Спасибо, не надо. Я недалеко живу.

– Собираюсь к вам в галерею заглядывать.

– Буду рада вас видеть.

Она двинулась легкой походкой. Он смотрел ей вслед. Ему нравилась эта женщина.

На следующий день Анатолий Николаевич явился в тот зал, где чувствовал себя уже не гостем, а почти хозяином. Опытным глазом он окинул пространство, приспособленное для заседаний. Народу собралось достаточно. Стояли телекамеры. Целых три. Это внушало надежду.

Его вопрос был четвертым. Ничуть не волнуясь, он слушал выступления, следил за голосованием. Он чувствовал себя выше мелкой суеты. Что ему до жалоб других кандидатов, до списков доверенных лиц.

Наконец пришел его черед. Председатель взялся выступать лично. Решил отметиться.

– Закон допускает. Но речь о творческих псевдонимах. В данном случае это не творческий псевдоним, – голос у него был скучный, занудный. – Кандидат не представил публикаций или иных доказательств, что использовал его раньше. Предлагаю отказать. Есть другие мнения?.. Нет. Голосуем.