Краповые рабы - Сергей Самаров

* * *

Почти разбойничий свист заставил всех остановиться.

– Что это? – спросил непонятно у кого Самоцветов и поднял автомат к плечу, но глаз к прицелу не приложил, а продолжал осматриваться. Сигнал «Полундра!», что ли?

Второй свист раздался неподалеку, и кто-то с треском, но очень быстро стал продираться сквозь заросли впереди. Борис Анатольевич несколькими взглядами по сторонам определил, что солдаты его стоят с поднятым оружием и ждут команды. Всех он не видел, но, наверное, к бою готовы были все.

– Нормально… – раздался голос из-за спины командира взвода. – Здесь даже такое водится! У нас бы давно их перестреляли…

Младший сержант Коноваленко смотрел в ночной прицел.

– Кто там? – шепотом спросил Борис Анатольевич.

– Каменный козел. Как они здесь называются? Забыл… Здоровенный, как бык.

– Тур, – подсказал старший лейтенант. – Иногда их козерогами зовут. Они и здесь, и на нашем Кавказе водятся.

– Кажется. Он и свистел. А где-то неподалеку другой. Его свистом позвал. Услышал что-то или увидел. Второй к первому и помчался.

– Вообще-то туры высоко в горах живут, – сказал рядовой Снегиренков. – Ближе к ледникам. Может, на зиму к лесам спускаются, чтоб прокормиться. Точно я не знаю.

– Первый от нас далеко свистел, – не вдаваясь в подробности ареала обитания тура, стал рассуждать Самоцветов. – Никак не меньше сорока метров. Нас увидеть не мог. И ветер идет от него к нам. Но тревогу поднял. А это значит… А это значит, что он встретился с бандитами и о них предупредил второго. И еще это значит, что мы догоняем банду.

– Дымом пахнет, – вдруг сказал ефрейтор Неустроев и зашевелил своими широкими ноздрями. – Похоже, где-то зажгли костер.

Борис Анатольевич тоже носом потянул, но не был уверен, что почувствовал запах дыма. Впрочем, на свой нюх он полагался меньше всего. А нюху своего сапера доверял.

– Передать по строю: продолжаем движение! Предельная осторожность…

Какой смысл бандитам разводить костер – непонятно. Привал устроить? Возможно. Пленники могли устать, а расстреливать их уже не хотелось. Остановиться на ночевку? Едва ли. До села рукой подать. Вывод логичный только один. У банды здесь назначена встреча. И костром они кого-то на встречу приглашают. Кого они могут приглашать на встречу, кроме диких туров? Да еще костер жгут не так и далеко от пограничной заставы? И здесь вывод казался однозначным. Встреча должна быть с грузинскими пограничниками, с теми самыми, вступать в бой с которыми старший лейтенант Самоцветов не хотел. А что нужно пограничникам от бандитов? Какие у них могут быть общие интересы? Ответ на этот вопрос можно дать двоякий. Во-первых, это мог быть расчет за нейтралитет. Пограничникам должны были бы просто заплатить. Однако дело могло обстоять и иначе. Все погранзаставы и погранотряды по сути дела не имеют еще развитой собственной базы и обустраиваются в горах, на новом месте. Здесь никакого оборудования еще не было. Предстояло многое сделать, многое построить, многое создать. Пограничникам могли понадобиться рабы…

Это уже в корне меняло бы всю ситуацию. Забрать рабов у пограничников, конечно же, гораздо труднее, чем у пусть и вооруженной, но бестолково воюющей банды. Это может вылиться в серьезный бой. И тогда придется забыть все прежние мысли о недопустимости конфликта с пограничными силами Грузии. Отдавать в рабство пограничникам граждан России, пусть и бомжей, старший лейтенант Самоцветов не намеревался. Более того, он считал это большим преступлением, чем воровство людей бандитами. Бандиты – они и есть бандиты. Они, по большому счету, не имеют национальности, поскольку бандитизм везде является преступлением. Как и воровство людей, как и использование рабского труда. Но когда преступление совершается государственной структурой, и даже государственной силовой структурой, это уже совсем другое дело. Это должно наказываться, и наказываться серьезно.

Если пограничники уведут часть рабов с собой, какие меры, кроме прямого нападения, может предпринять командир взвода спецназа ГРУ? Он может оставить рабов там, вернуться, написать рапорт. Тогда будет создана международная комиссия. Но найдет ли она рабов? Их уже расстреляют и похоронят так, что найти будет невозможно даже с собаками. А сами пограничники, почувствовав пользу бесплатного труда рабов, захотят иметь новых. И снова на российскую сторону отправятся вооруженные местные сваны или какие-то другие пограничные жители, которые и заказ пограничников обеспечат, и себя постараются не забыть. И опять какой-нибудь лейтенант или старший лейтенант во главе своего взвода будет преследовать похитителей и решать снова ту же самую задачу. И вполне возможно, что он тоже не сумеет решить ее кардинальным образом. И дело уйдет на третий круг, потом на четвертый и пятый, и так до бесконечности.

Нет, нужно кардинально решать проблему в самом начале. Непременно в этот раз. И предельно жестко. Без сомнений…

* * *

Ефрейтор Неустроев оказался прав. Его большие ноздри не подвели. Запах дыма скоро почувствовал и сам старший лейтенант Самоцветов. И передвигаться стал еще осторожнее. И даже во всей его крепкой фигуре появилось что-то кошачье – манера передвижения, пружинящая неторопливая походка, все это показывало готовность к рывку, к атаке в любую секунду. Точно так же передвигались и солдаты взвода. Восемнадцать крадущихся кошек, восемнадцать хищников, вышедших на охоту. Правда, увидеть всех одновременно мешали заросли, но сосед видел соседа и, если требовалось, передавал ему знак командира. А скоро это и в самом деле потребовалось. Командир, как только сквозь деревья стал виден немаленький костер, дал знак в одну и в другую сторону, и ровный строй стал загибаться в «подкову», чтобы оцепить костер и людей неподалеку от него. При такой ситуации каждый из противников оказывался на равноудаленном расстоянии от спецназовцев, и любой мог помочь любому, любой мог доделать то, что кто-то доделать не успел или не сумел.

К костру «кошки» подкрадывались еще медленнее и осторожнее, чем шли раньше. Все пригнулись, еще сильнее пружинили на ногах.

Старший лейтенант выждал время, когда строй образует полукруг. Он не видел фланги, но представлял себе их передвижение и так контролировал время. Когда, по его подсчетам, строй принял необходимую конфигурацию, можно было двигаться дальше. Было пройдено еще два десятка шагов, после которых Борис Анатольевич сделал за спину знак раскрытой ладонью, строй остановился, а сам он продолжил красться. Местом для наблюдения для себя старший лейтенант выбрал большую мохнатую и разлапистую ель. И легко забрался под нее, под мощную нижнюю лапу, откуда, сам оставаясь в тени этой лапы, мог наблюдать и за костром, горящим на средних размеров лесной поляне, и за сидящими возле костра людьми. Эти люди делились на две неравные части. По дальнюю сторону костра располагались пленники, и бомжи и не бомжи, и три солдата, двое из которых носили «краповые» береты, а один обыкновенный черный. Солдаты ближе других сидели к костру, и их можно было рассмотреть. Лица угрюмы и сосредоточенны. Часть пленников стояла полукругом вокруг костра. Им, должно быть, казалось, что стоя они больше тепла получают.