Бесы в красной гостиной - Валентин Логунов

Мне довелось быть свидетелем и в какой-то степени участником этих событий. Рано, часов в пять-шесть утра, у меня на даче в Архангельском зазвонил телефон. Звонил Полторанин: «Вставай, в Москве военный переворот». Человек все-таки странное существо: видно же было невооруженным глазом, как обостряется обстановка, что возможен взрыв, а в худшее все же не верится, не хочется верить. «Миша, я понимаю, тебе стало скучно после ночной пьянки, но причем тут я?» – «Вставай, включай телевизор».

На экране демонстрировали запись заявления вице-президента Янаева.

Минут через десять я был на даче Ельцина. Во дворе нервно ходила Наина Иосифовна, подобно наседки кудахтала: «Ой, что же будет, что будет…». В сторонке стоял Александр Коржаков, он кивком головы показал, где собрались оказавшиеся в Архангельском члены российского правительства. В гостиной дачи находились Силаев, Хасбулатов, Полторанин, Шахрай и Бурбулис. Затем приехали сначала Лужков, а чуть позже Собчак.

Ельцин был одет по-домашнему, он, если мне не изменяет память, поздним вечером возвратился из Казахстана, где его по-азиатски широко и тепло встретил и проводил Назарбаев. Проводы состоялись на берегу озера, Борис Николаевич много плавал, фыркал от удовольствия, свежая озерная вода, наверное, привела его в подобающее состояние. Во всяком случае, утром он чувствовал себя неплохо. Озирался по сторонам, наконец, зычным голосом пожаловался: «Кто-нибудь наконец даст тапочки президенту?». Тут же с тапочками припорхнула дочка – Таня.

Сочиняли воззвание к народу. Формулировали текст коллективно, но основным автором был Хасбулатов. Он же записывал текст на бумагу. После того как обращение было готово, выяснилось, что в Архангельском ни у кого нет печатной машинки (о компьютерах тогда и слыхом не слыхали). Начали советоваться, каким образом доставить заявление (его подписали Ельцин, Силаев, Хасбулатов) в Москву, а из Москвы гражданам России.

Лужков между тем рассказал, что в Москве все спокойно, военной техники, когда добирался в Архангельское, нигде не заметил. Рано утром ему позвонил первый секретарь Московского горкома партии Прокофьев, пригласил на срочное совещание в горком. Лужков будто бы резко ответил, что у него другие дела, на что Прокофьев обещал выдать «собачий билет». Помнится, рассказывал он об этом как о героическом поступке и словно бы ждал, что вот сейчас Ельцин откроет сейф и прицепит на грудь Юрия Михайловича орден. Но орденов у Ельцина тогда еще не было.

Собчак был краток. Оказывается, он заехал в Архангельское только за тем, чтобы посоветоваться: остаться ли ему в Москве рядом с президентом или ехать в Питер. «В Питер, в Питер, – сказал Ельцин. – Там вы нужнее, организовывайте сопротивление в городе, поднимайте народ». Собчак уехал. Хасбулатов тоже собрался ехать в «Белый дом». Нужно было как можно скорее собрать президиум парламента, а если удастся, и Верховный совет, коллективно выработать отношение к ГКЧП, обратиться к народу уже от имени Верховного совета. Я попросил своего шофера следовать за машиной Хасбулатова, не отпуская ее дальше двадцати-тридцати метров. Машина Хасбулатова и машина сопровождения, а вслед за ними и мы, мчались на предельной скорости, объезжая редкие заторы по газонам и обочинам шоссе. К концу пути водитель был весь в поту.

Действия парламента России многажды и подробно описаны, нет смысла повторять то, что хорошо известно. Упомяну лишь несколько деталей. Комитет по чрезвычайному положению прикрыл десятка два газет, среди них и «Российскую газету». Однако нам удалось подготовить и выпустить нелегальный номер на четырех полосах формата А4 тиражом 30 тысяч экземпляров. Мы это сделали с помощью своих коллег в Волгограде. Всю практическую работу выполнил мой заместитель Владислав Александрович Иванов. С папкой материалов (в основном принятых Верховным советом решений и постановлений указов президента) Владислав Александрович прибыл в Волгоград, в местной типографии газету срочно набрали, напечатали, и затем в выкупленных купе пассажирского поезда она была доставлена в Москву. В парламенте оказалась утром в день, когда путч уже был подавлен. Тем не менее, депутаты искренне радовались, читая запрещенную газету.

Ночь на 22 сентября прошла без сна. Каждые полчаса приходили вести: то по такому-то шоссе движутся танки, то на таких-то улицах вблизи парламента сосредоточились спецгруппы, то сообщалось, что атаку, скорее всего, начнет десант с крыши здания парламента. Мы легкомысленно посмеивались над новостями; делать, в общем-то, было нечего. Приятный сюрприз сделал депутат с Сахалина Виталий Гулий. Он только что вернулся от матушки, проживавшей в Приднестровье, и захватил с собой канистру молдавского вина и яблоки. Мы – Юрий Рыжов, Михаил Полторанин, Николай Травкин, Виталий Гулий и я – устроились под лестницей и опустошили содержимое канистры. Мимо бегали какие-то люди и раздавали противогазы. Кто-то назвал номер комнаты, где под роспись выдают автоматы. Я зашел в кабинет назначенного Ельциным председателя КГБ России. Кабинет у него был, но сотрудниками и даже секретарем-машинисткой обзавестись не успел. Я сказал ему, что раздают автоматы. «Зачем? – удивился он. – Не делай глупость, не бери». Я сказал, что три года отслужил в армии и помню, как им пользоваться. «Ты не успеешь и пальцем пошевелить, как тебя уже не станет. Учти, они в первую очередь уберут тех, у кого увидят оружие». «Что же делать?» – «Ждать, – ответил он. – Вон диван, ложись, поспи». Я поднялся на следующий этаж и зашел в кабинет государственного секретаря Геннадия Бурбулиса. Он тоже оказался в одиночестве. Держал телефонную трубку и, кажется, ожидал абонента. Наконец, в трубке отозвались:

– Извините, но Владимир Александрович (Крючков. – Авт.) подойти к телефону не может. Он отдыхает.

– Что значит отдыхает!? Разбудите!

– Он прилег двадцать минут назад.

– Меня не интересует, когда он прилег. Будите! На «Белый дом» движется колонна танков.

– Хорошо, еще раз попытаемся.

Крючков взял трубку телефона минут через десять. Бурбулис кричал:

– Вы понесете суровую ответственность. Уже есть жертвы. Вы отдаете себе отчет в том, что происходит!? Отведите в казармы войска!

Связь была громкой, и я услышал уставший голос:

– Вы верите в бога? Если верите, ложитесь и спите спокойно.

…В августе еще рано наступает рассвет. Москва просыпалась нехотя, а к семи часам улицы заполнились обычными своими звуками. Так завершился самый глупый в истории государственный переворот. Владимир Ильич Ленин, если «там» и правда продолжается жизнь, наверное, и по сей день не может остановиться от хохота. А заразительно смеяться он умел. Нам же осталось от устроенной комедии два символа: Ельцин на танке и известный всему миру виолончелист в обнимку с автоматом.

Интервью Владимира Крючкова «Российской газете» в изложении адвоката Юрия Иванова. «Российская газета», 27 февраля 1992 года. Печатается с сокращениями, не воспроизведены фрагменты, которые сегодня не представляют интереса.