Страсть и блаженство - Ева Ховард

— Мужчина многое вынужден простить, — сказала она,садясь на кресло у окна и расстегивая пряжки туфель. — К счастью, я знаюне один десяток рецептов.

Дэвид читал Хоуп лекцию, пока оба субботним днем ехали вшколу на чай.

— Вообще не говори о садо-мазо, и особенно не заикайся,что ты была профессионалкой.

— Хорошо, дорогой.

— Скажи, что ты раньше заведовала отношениями собщественностью в торговой палате Голливуда. Это правдоподобно и почтиправда, — посоветовал он, сворачивая на длинный деревянный подъезд,ведущий к школе Браемара.

— Убедительные доводы, — согласилась она,рассматривая свою прическу в зеркале. Она перевязана волосы сзади бархатнойлентой, чтобы придать себе скромный романтический вид. Ее юбка, блуза и джемперпредставляли собой точные копии тех, что носила Хоуп Лэнг в фильме 1959 года«Лучшее из всего», в котором речь шла о девушке, делающей карьеру. Детали имеливажное значение, так как она собиралась произвести впечатление на всех икаждого.

— И не говори о сексе. У тебя есть склонность прилюднообсуждать секс, от чего мне придется отучить тебя.

— Я сделаю вид, что секса нет, — пообещала Хоуп,восторгаясь красотой покрытой снегом территории школы. Облачное небо и влажныйвоздух обещали скорые осадки, что приятно возбуждало прежнюю любительницусолнца.

— И не говори об одежде. Или голливудскихзнаменитостях.

— Даже о тех, которые умерли как минимум тридцать летназад?

— Пожалуй, классическое кино будет приемлемой темойразговора, — уступил он.

— Мне стало легче, ибо у нас уже начали иссякать темы,на которые я могла бы говорить, — добродушно заметила Хоуп.

— Давай посмотрим, не забыл ли я что-нибудь? Ах да, ине заигрывай с мужчинами. Супруги преподавателей такого не позволяют себе.Кстати, и с женщинами тоже не заигрывай.

— А что, если там будет откровенная лесбиянка, которойя понравлюсь?

— Если она начнет заигрывать первой, я не против.

— Хорошо.

— Вот, пожалуй, почти все. Как, справишься?

— Проще простого.

Главный холл был украшен в изысканном стиле серединывикторианской эпохи, там был мраморный камин и висели красивые портреты. Хоупнаблюдала через высокие, занавешенные бархатом окна, как падает свежий снег надеревья, и наслаждалась чаем и сэндвичами с кресс-салатом.

Ситуация изменилась, когда она узнала Энтони Ньютона,композитора, сидевшего за пианино. Оказалось, что он попечитель школы и жительэтого городка! Они заговорщицки переглянулись, и Хоуп улыбнулась ему. Что онамогла тут поделать, если знала наизусть любое из его музыкальных произведений?Но Дэвид наказал ей даже не упоминать знаменитостей, не говоря о том, чтобызаискивать перед ними, поэтому она осталась на прежнем месте и надеялась, чтоЭнтони все же пройдет мимо нее.

От раздумий об очаровательном маэстро Хоуп неожиданноотвлекла стройная, чистенькая, но безвкусно одетая учительница или женаучителя, лет за тридцать, которая подошла к ней и требовала подписать какую-топетицию. Хоуп улыбнулась, взяла предложенную папку с зажимом и побледнела отужаса, поняв суть петиции.

— Но я же работаю в книжном магазине «МаргеритАлександра», — возразила Хоуп, возвращая папочку женщине, на груди которойбыл жетон с ее именем — Кэтрин Тэкстер-Пик.

— Что? Вы хотите сказать, что и в самом деле одобряетелитературу, которая продается в так называемой эротической галерее ипроповедует насилие, разложение, садомазохизм? — спросила Кэтрин.

Сердце Хоуп начало неистово биться, пока она отчаянноподыскивала ответ, который одобрил бы Дэвид.

— Вы не забыли о свободе прессы? — неуверенноспросила она.

— Вы имеете в виду свободу безупречного американскогомужчины эксплуатировать, унижать и жестоко обращаться с женщиной! Но от особы свашей внешностью нельзя ожидать, чтобы она имела понятие о правахженщин, — заявила Кэтрин. Теперь изящное лицо Хоуп залилось такой густойкраской, что Энтони Ньютон встал из-за пианино и приблизился к образовавшемусякругу слушателей. Он поймал взгляд Хоуп и улыбнулся. Благодарная Хоуп набросиласьна обидчицу.

— Я знаю, что женщины имеют право выразить собственнуюсексуальность, — заявила она. — И уж точно больше половины авторовэтих изданий женщины.

— Они ненормальны и обмануты. Как это отвратительно.Это надо запретить! — закричала женщина, сильно волнуясь из-за того, чтоХоуп упрямо не хотела соглашаться с ней. Глаза Кэтрин Тэкстер-Пик тут жепокраснели и затуманились слезами отчаяния. Она ударилась в истерику, продолжаяосуждать огромную коллекцию эротической литературы о властных и покорных, котораяделала уникальным магазин «Маргерит Александра». Хоуп задыхалась отразочарования, видя, что Кэтрин Тэкстер-Пик не признает ценность никакой другойсексуальности, кроме своей. Она подумала, что Кэтрин Тэкстер-Пик в детствестала жертвой чудовищного насилия и чувствовала себя так, будто ее саму просятразделить вину за него только потому, что ее наказывают утонченные джентльмены.И тут она поняла, что смотрит в глаза фанатичке.

— Я советую вам почитать Камиллу Палью, — заметилаХоуп, и тут Кэтрин Тэкстер-Пик чуть не заплакала от злости.

Видя, что Хоуп исчерпала запас вынужденных дипломатическихвыражений, Энтони Ньютон появился на сцене.

— Вы позволите? — сказала он, беря папочку из рукженщин и быстро просматривая петицию.

— Гмммм, — промычал он, озабоченно кивая во времячтения.

— Да, нам нужно одобрение уважаемых членовартистического сообщества! — радостно воскликнула Кэтрин.

— Я знаю много людей, кого это тожезаинтересует, — услужливо заявил он. — Миссис Тэкстер-Пик, позвольтемне снять с ваших плеч эту заботу, — сказал он. — Я знаю, что васждут много других кампаний.

— Вы это сделаете? — взволнованно спросила Кэтрин.

— С радостью, — беззаботно согласился он, любовноприжимая петицию к своему фраку фирмы «Донегал».

— Я должна найти мужа и рассказать ему об этом. Ондумал, что это никого не заинтересует. Спасибо! — поблагодарила егоКэтрин, покидая комнату в приподнятом настроении.

— Кто ее муж? — с удивлением спросила Хоуп.

— Учитель физкультуры, — доложил Энтони. ПульсХоуп возвращался к нормальному ритму, и напряжение покидало тело.

— Спасибо, что избавили меня от нее, —пробормотала Хоуп и зачарованно смотрела, как он вырывает первую страницупетиции, на которой уже значилось пять или шесть подписей, смял ее и швырнул вкамин.