Курение мака - Грэм Джойс

– Нет.

– В Камбодже?

– Нет.

Консул посмотрел на меня. Я даже подумал, что он говорит правду, но едва заметное подрагивание его век заставило меня заподозрить, что прав, похоже, был Мик. Капельки пота на его верхней губе могли выступить и от наступившей жары, но я видел, что он боится меня. Он смотрел на меня и знал, что я «знаю».

Я сидел в пагоде, курил сигарету и поглядывал на реку цвета зеленого чая. Улыбчивый Будда призывал меня хранить невозмутимый покой, а у меня руки чесались разбить Бразье-Армстронгу физиономию. И думал я не о растлённых подростках, а об их родителях. Толком не знаю, может статься, они сами продавали своих детей и, уж конечно, делали это под давлением тяжелейшей нужды, но я не мог поверить, чтобы никого из них не мучил стыд.

Меня тоже мучил стыд. За мою дочь.

– Вы пришли мне что-то сказать?

– Я устроил встречу, как вы хотели. С девицей, которая украла паспорт вашей дочери.

– Устроили? Когда?

– Сегодня днем.

– Хорошо.

Я твердо решил говорить бесстрастно.

Я докурил сигарету, а он сказал мне, в котором часу мы должны там быть. Он также намекнул, что присутствие Мика может отрицательно повлиять на результат.

– А если я хочу, чтобы он тоже поехал? Бразье-Армстронг встал, собираясь уходить.

– Скажите своему другу, чтобы он перестал подкупать должностных лиц. Он, наверное, думает, что все здесь так просто. Но другой охранник может позавидовать, что взятку дают не ему, и вашему другу предъявят обвинения по полной программе.

– Вы нам угрожаете?

Он вышел из пагоды и сунул ноги в сандалии.

– Я, – сказал он с чувством, – такими методами не работаю.

И он торопливо зашагал по садовой дорожке, с багровым лицом, вытирая губы своими тонкими, ухоженными пальцами.

Я окликнул его:

– Вы Оксфорд кончали?

На его лице выразилось недоумение.

– Кембридж.

А ведь один хрен. Тоже мне разница!

– Вы зачем спрашиваете?

– Просто так, – сказал я. – Увидимся в тюрьме.

Не знаю, училась ли Клэр Мёрчант вообще где-нибудь? Волосы у нее были зачесаны назад, как у Чарли, так что она, несомненно, походила на мою дочь. И цвет волос такой же, и овал лица. Я легко представил, каким образом она могла путешествовать с чужим паспортом. Вид у нее после нескольких недель заключения был болезненный. Что действительно отличало ее от Чарли, так это излом бровей и привычка смотреть на вас исподлобья, причем во взгляде сквозило не любопытство, а осторожность. Ее губы слегка кривила презрительная усмешка на тот случай, если кто-нибудь бросит ей замечание или вздумает оскорбить. Не могу сказать, что она мне понравилась.

Одета она была в зеленую хлопчатую робу вроде тех, что носят санитары в наших больницах, и пластиковые сандалии. Мы встретились с ней в душном помещении – без окон и без каких-либо признаков вентиляции. Видимо, в камерах было еще хуже. Она сидела за маленьким столиком, рядом с которым поставили пластиковый стул для меня.

Минуту мы сидели друг против друга, как шахматисты за партией, а потом я открыл сумку с мылом, шампунем и прочей мелочью. У другой стены, также на пластиковых стульях, сидели Мик, Фил, Бразье-Армстронг и надзиратель, «подмазанный» Миком. Женщина из охраны, скучавшая у двери, подошла к столу, чтобы проверить выложенные мною вещи.

– Они просто конфискуют все это и заберут себе все, что им понравится, – сказала девица.

– Я могу попросить их не делать этого. Девица поняла, что я имею в виду.

– И я смогу вернуться в свою камеру?

– Она провела ночь одиночка, – пояснил надзиратель с лучезарной тайской улыбкой. – Это ей освежать голова. Сейчас она лучше помнить.

Здесь в камерах держали по шесть человек, но даже это было предпочтительнее по сравнению с заключением в одиночном карцере.

– Вы сможете взять эти вещи, – сказал я, как будто был директором тюрьмы, – и отправиться в свою камеру. Но прежде я хочу знать, где и когда последний раз вы видели мою дочь.

– Вы ждете, что я вам все выложу? С какой стати? Меня бросили гнить здесь. Он, – добавила она, ткнув пальцем в Бразье-Армстронга, – может только болтать, черт бы его побрал. Ничего не сделал, чтобы мне помочь. А мне терять нечего. Я и так получу свои двадцать лет, а может, и смертный приговор. Так что у меня своих забот хватает.

Мы знали, что участники наркотрафика часто пользуются ворованными паспортами. Но Клэр Мёрчант не призналась, кто она, даже после того как угодила в тюрьму. Отцовская интуиция подсказывала мне, почему она так поступала.

– Клэр, ваши родители не знают, что вы здесь? Она прикусила палец.

– Вы, думаю, понимаете, что теперь, когда установлено ваше имя, мы свяжемся с ними и расскажем, где вы находитесь. Они ведь имеют право это знать.

Тут она разревелась и сразу как-то все прояснилось: очевидно, она не посвящала родителей в свои делишки. Они понятия не имели, что их дочь сидит в тюрьме в Чиангмае.

Я дал ей поплакать минуту-другую, а затем протянул носовой платок. У охранника я спросил, можно ли дать ей закурить, и, после того как он утвердительно кивнул, зажег Мёрчант сигарету.

– Они ничего не знают?

Она кивнула, подняла заплаканное лицо и выдохнула дым в потолок. В глаза мне она не смотрела.

– У меня отец очень старый, – сказала она. – Он болен, не встает с кровати. Я даже думала остаться дома, но он сказал, чтобы я ехала, незачем мне болтаться и ждать, пока он отдаст концы. Я знаю, что жить ему осталось еще год, от силы два, и решила: если смогу выдать себя за другую – вы понимаете, что я имею в виду, – ему ничего не доведется узнать.

Я подумал о том, как давно я и сам не получал никаких вестей от Чарли.

– Но он же волнуется.

– Моя подруга посылает ему сообщения по электронной почте каждые две недели. А в Англии сестра делает для отца распечатки и читает ему вслух. Он думает, я сейчас в Австралии. Мой милый папочка. – Она снова расплакалась. – Я не хочу, чтобы он узнал про меня. Любимый мой старичок.

Затем она нам все рассказала. Таиландский Золотой треугольник, где выращивали опиумный мак, за последние годы превратился в Золотые ворота. Посевы мака вытеснили из Таиланда в Мьянму и Лаос.

Там опиум очищают и превращают в героин, а затем переправляют в Таиланд, потому что страна располагает широкими деловыми и туристскими связями с Западом.

Из того, что она поведала, я понял, что обычно для транспортировки порошка используют два способа – «на мулах» и «на муравьях». Первый позволяет переправлять большие партии товара, но связан с высоким риском и, соответственно, чреват убытками для боссов наркоторговли. Другой состоит в снаряжении армии «муравьев», переносящих небольшие пакетики контрабанды. При этом заранее известно, что часть из них попадется в руки полиции, но большинство сумеет изловчиться и доставить товар. Клэр Мёрчант не повезло.