Милая обманщица - Валери Боумен

Улыбнувшись, Касс отвела глаза. Джулиан не узнал ее и ни о чем не догадался. Ох уж это чувство вины!

– Даю слово, капитан Свифт. Я никому не раскрою вашего секрета.

Джулиан пнул гравий мыском сапога.

– Я собираюсь сказать Пенелопе, что не могу стать ее мужем.

Касс расхаживала перед окном собственной спальни. Казалось, в последнее время это стало ее привычным времяпрепровождением. Признание Джулиана пробудило в ее душе бурю эмоций. Он собирался порвать с Пен? Но как такое возможно? Как? Еще вчера Касс была уверена, что свадьба Пенелопы и Джулиана – лишь дело времени, а сегодня все кардинально изменилось. Но ведь настолько просто не может быть, верно? И пусть Джулиан действительно вознамерился порвать с Пенелопой, но что он сделает потом? У Касс не хватило смелости спросить. Даже под маской Пэйшенс Банбери. Джулиан казался таким задумчивым, таким тихим и взволнованным, что она просто пообещала хранить его тайну и лишь кивнула, услышав его признание.

Единственный вопрос, который она хотела задать, растаял у нее на языке: «Это из-за вашей подруги Кассандры? Она стала причиной разрыва вашей помолвки?»

Но Касс не смогла произнести его вслух. Ведь Джулиан наверняка удивился бы такой заинтересованности.

Не так все должно было сложиться. Это ответ на ее мольбы или начало худшего из кошмаров? Пен брошена? Ужасно. Это известие станет шоком для ее родителей. А как отреагирует сама кузина? Ее сердце не будет разбито – это Касс знала точно. И все же Пен наверняка не понравится оказаться брошенной мужчиной, которого она семь лет ждала с войны. Кроме того, подобное поведение совершенно не в духе Джулиана. Ведь он серьезный, верный и до безобразия надежный. Он бы никогда не причинил боли ближнему и уж конечно не отступился бы от своего слова. Что-то случилось с ним за последние несколько месяцев. Он изменился. Касс чувствовала это по тону его писем. Но она и представить себе не могла, что все обернется подобным образом.

Сделав признание, Джулиан поспешно извинился и вернулся в дом. Возможно, он счел, что сказал Пэйшенс Банбери слишком много. И почему сообщил такое едва знакомой женщине, а не Касс? Ведь в своих письмах он даже не намекнул ни о чем подобном.

А новость о Дональде? Немыслимо, невероятно. Дональд во Франции? Зачем графу туда отправляться? Джулиан сказал, что по парламентским делам. Но какой в этом смысл? Сердце Касс сжалось от боли при воспоминании о выражении лица Джулиана, когда тот произнес: «Если он не вернется… я не смогу…» Она точно знала, что Джулиан имел в виду, хотя он никогда не писал ей об этом. Джулиан считал себя нежеланным сыном и полагал, что недостоин носить титул графа. Касс знала, что он чувствует, ибо в своей семье играла похожую роль. Старший брат Оуэн – наследник, а она – всего лишь никчемная женщина, предназначение которой состояло в том, чтобы подыскать себе подходящего мужа и обеспечить родство с еще одним титулованным семейством. Кассандре хотелось протянуть руку, погладить Джулиана по волосам, утешить его и убедить в том, что как бы там ни было, он сможет стать гордостью семьи. Но Пэйшенс Банбери не могла знать о его самых сокровенных страхах. Зато это знала Кассандра Монро. Касс поспешно подошла к письменному столу, взяла перо и бумагу. Она напишет Джулиану письмо. Сейчас же.

Джулиан мысленно сосчитал до тридцати. Именно столько раз он отжался от пола. Физические упражнения всегда помогали очищать разум от ненужных мыслей. Джулиан взял за правило отжиматься всякий раз перед боем и теперь, вернувшись в Англию, не изменил привычке. Только теперь он выполнял эти упражнения, глядя на декорированные дорогими тканями стены и лежа на мягких коврах вместо холодной, покрытой жидкой грязью земли. Но Джулиану было все равно, где отжиматься, лишь бы это помогло прочистить сознание.

Почему он раскрыл Пэйшенс Банбери свою тайну? Ведь он был с ней почти не знаком. Однако что-то в этой девушке заставляло его чувствовать себя спокойно и умиротворенно. Как если бы он наконец оказался дома. Эта мысль казалась Джулиану нелепой, но он ничего не мог с собой поделать. В спокойствии и непритязательности мисс Банбери было нечто такое, что затмевало ее несомненную красоту. Джулиан чувствовал, что может рассказать ей что угодно. Совсем как… Кассандре.

Сорок. Джулиан продолжал считать. Дыхание вырывалось из его груди все прерывистее, а мышцы рук горели от напряжения. Обычно он с благодарностью принимал боль, и сегодняшняя ночь не стала исключением. Ему потребовалось несколько недель, чтобы вернуть рукам силу и вновь обрести способность отжиматься. Джулиан заскрежетал зубами. Теперь ему оставалось лишь надеяться, что Пэйшенс сдержит слово и не расскажет о его намерениях Пенелопе. Ведь Пен – ее подруга, и Пэйшенс наверняка захочется ей все рассказать. Но она дала слово, и что-то заставляло Джулиана верить, что она его не нарушит. Впрочем, это не имело никакого значения. Ведь он сам расскажет все Пенелопе, едва та переступит порог этого дома или как только ему представится возможность с ней увидеться.

Джулиана тревожило еще кое-что. Слишком уж неподходящий момент он выбрал, чтобы рассказывать о своих намерениях мисс Банбери. Ведь Пэйшенс саму недавно бросил жених, и его признание могло вновь пробудить в ее душе боль воспоминаний. Правда, Пэйшенс сказала, что она в порядке, но Джулиан знал: чтобы залечить такую рану, требуется время. А о ранах ему было известно все. Раз Пенелопа написала ему о несостоявшейся помолвке мисс Банбери, значит, на самом деле все было довольно серьезно. Да, не стоило ему обсуждать свои намерения с Пэйшенс Банбери. И на то были и другие причины.

Пятьдесят. Джулиан застонал и в изнеможении упал на пол. Перевернулся на спину и потер лицо. Что он за человек? Когда-то Свифт был готов скорее расстаться с жизнью, нежели совершить неблагородный поступок. А теперь намеревался бросить собственную невесту.

Жизнь – вот что его изменило. Лежа на пропитанной кровью земле Ватерлоо, он узнал цену жизни и никогда ее не забудет.

Раздался стук в дверь, и Джулиан на мгновение замер. Потом поднялся с пола, подошел к двери и распахнул ее.

На пороге стоял лакей, держащий в руке серебряный поднос с двумя письмами.

– Прошу прощения, что побеспокоил вас, капитан, но эти письма пришли сегодня вечером.

Джулиан поблагодарил слугу, опустив ему в ладонь монету, и тот откланялся. Узнав на одном из писем размашистый почерк Дерека, Джулиан поспешно сломал печать и затаил дыхание.

Джулиан медленно выдохнул. Вполне в духе Ханта подписывать письма собственным именем, а не титулом. Сколько еще пройдет времени, прежде чем его друг свыкнется с мыслью, что он теперь герцог? Джулиан улыбнулся. Он и сам воспринимал Дерека как Ханта. А как скоро он сам начнет воспринимать друга как герцога Кларингтона?