Темна египетская ночь - Дия Гарина

– Доктор Саид говорит, что тебе очень повезло. Обычно после тесного контакта с ныне покойным господином Ли гладиаторы не выживают. В твоем случае все еще обратимо. Надо лишь применить правильное лечение, и через пару недель полное выздоровление гарантировано.

– Какая трогательная забота о моем здоровье, – не сдержался я, безуспешно пытаясь пошевелить правой рукой, – Признаться, не рассчитывал на такое повышенное внимание.

– Все объяснимо, – ничуть не смутился Карим, – Сейчас ты курица, несущая золотые яйца для моего дяди. Он неплохо заработал на тебе. Особенно сегодня, – ведь практически все присутствующие ставили на Ли. Так что теперь ты – фаворит.

Что-то угрожающее проскользнуло в его словах, и я безуспешно попытался сообразить, что же именно. Но тут медбрат Саид, временно выпавший из поля моего зрения, опять появился в нем, пуская фонтанчик из десятикубового шприца. Казалось бы все в пределах разумного: врач-шриц-укол. Только почему-то моя левая нога резко бьет по шприцу, а рука, ухватившая Карима за галстук, пытается вцепиться в его горло, но, увы… Одной руки и ноги явно недостаточно для ведения активных боевых действий. И хоть Карим тоже временно однорук, однако вывернуться успевает и коротко без замаха бьет меня в висок.

Первое, что я чувствую, очухавшись после нокаута, – ставшие родными ремни, стянувшие тело с удвоенной силой.

– Напрасный труд, – почти равнодушно сообщил мне Карим, потирая сдавленную галстуком шею, – Тебе со мной не справиться. Тем более в таком состоянии. А теперь объясни, почему ты это сделал?

– Потому, что это не лекарство, – я указываю глазами на шприц, вернувшийся в руку медбрата Саида, – Это – наркотик.

– Так-так, – одобрительно усмехнулся Карим, разглядывая меня со всевозрастающим интересом, – Какая проницательность. И как же ты догадался?

– Нюхом учуял. Только зачем все так усложнять? Ведь чтобы избавиться от меня, в твоем распоряжении немало других более простых способов.

– Видишь ли, я обещал дяде придерживаться выработанных им правил игры. А, кроме того, мне самому гораздо интереснее покончить с тобой, не нарушая этих правил. Присутствует здесь и финансовый аспект.

– Какой же?

– Если фаворит, на которого будут делаться основные ставки, погибнет от руки заведомого аутсайдера, то прибыль, которую получит поставивший «темную лошадку» будет огромной. Ясно?

– Не совсем, – честно ответил я, и добавил по-русски, – Что-то не врубаюсь я, какую пакость ты мне еще приготовил…

А с какой стати мне врубаться, если голова с каждой секундой наливается свинцовой тяжестью и даже самое незначительное мысленное усилие отзывается дикой болью в обоих полушариях.

– Сейчас поймешь, – охотно начал разъяснения Карим, – Это действительно наркотик. Один из сильнейших. Но… В то же время это – лекарство. Я не знаю, каким образом Ли проделывал свои фокусы, но факт остается фактом. Те, кто выжил после его хватки, страдали от ужасных головных болей. Некоторые умирали, некоторые сходили с ума. Пока мы не нашли препарат способный купировать болевой синдром. Вот только побочный эффект у него сам понимаешь какой – очень быстрое привыкание. Теоретически двух недель ежедневных инъекций достаточно для того, чтобы стать законченным наркоманом. Правда, на практике мы проверить этого не могли – пациенты все равно умирали. Но тебе бояться нечего. Саид ручается, за твою жизнь. Естественно, после проведения полного курса нашего ноу-хау. Ах, да… Чуть не забыл. Какое лично мне до этого дело? Очень простое, я…

– Можешь не продолжать, – у меня пересохло во рту, но слова все равно рвались с языка, – Когда ты убедишься, что я окончательно выздоровел, а заодно и подсел на ваше ноу-хау, мне перестанут его вводить. Дня за два до моего очередного боя. И тогда начавшаяся «ломка» сделает меня легкой добычей любого самого, что ни на есть хилого гладиатора. А ты, поставив на него, убьешь сразу двух зайцев: избавишься от меня и отгребешь большие деньги. Хороший план. Я сейчас даже пошевелиться не в состоянии; и ты можешь делать со мной все, что взбредет в твою извращенную голову. Так чего же ты ждешь?

– Жду своего алиби. Ты сам попросишь, чтобы тебе ввели этот препарат, несмотря на предупреждение о возможных последствиях. Таким образом, я выиграю, не нарушив ни единого правила.

– Да пошел ты! – выдал я единственное известное мне английское ругательство, а потом с удовольствием продолжил уже на русском.

Карим терпеливо выждал пока мое вдохновение иссякнет и, удобно усевшись на стул, закинул ногу на ногу.

– Я подожду. Скоро ты сам поймешь, что другого выхода у тебя нет.

Прошло, наверное, около получаса, и я с прискорбием убедился, что Карим не соврал. Голова не просто раскалывалась от боли, она превратилась в одну сплошную БОЛЬ, а каждое мгновение моего существования – в изощренную пытку. И самое пакостное заключалось в том, что я мог прекратить это самоистязание в любую минуту. По собственному желанию. Тем более, что другого выхода у меня действительно нет: мертвый или сумасшедший я уже точно не смогу помочь ни себе, ни Андрею, ни Рите. А вот маячившая в перспективе наркозависимость и грядущий бой в состоянии «ломки» все же оставляли слабенькую надежду на хэпи-энд.

– Колите, – процедил я и зажмурился, чтобы не видеть выражение глубокого удовлетворения, вползающее на лицо Карима.

Игла профессионально вошла в вену, и, спустя минуту, я растворился в тумане, ни с того, ни с сего заклубившемся в комнате. Оставляя реальному миру боль, ненависть и втоптанное в кровавый песок арены человеческое достоинство.

Описывать то, что происходило со мной в течение курса наркотерапии, не имеет абсолютно никакого смысла. Кто пробовал, – знает. Кто не знает, пусть лучше не пробует. Честно говоря, эти три недели слились для меня в один бесконечно долгий день. Или, скорее, ночь. Беспамятство перемежалось с видениями или, попросту, глюками, так, что даже в своей прострации я испугался забрезжившего впереди призрака сумасшествия. И лишь один луч света в темном царстве еще вносил оптимистичные ноты в мою траурную фугу – меня перестали привязывать, очевидно, удовольствовавшись временной недееспособностью. Но едва последняя доза наркотика перекочевала из шприца в мою отравленную донельзя кровь, как все вернулось на круги своя и, очнувшись от грез, я нашел себя упакованным в те же самые ремни.

Простое умственное усилие, которое я предпринял, чтобы, припомнив события трехнедельной давности, выработать план действий, едва не отключило мой отвыкший от такой нагрузки мозг. Но уже через несколько часов мне удалось свести концы с концами. Итак, первое: физическое состояние на данный момент можно считать удовлетворительным. О правостороннем параличе напоминает только легкое онемение в пальцах. Второе: с мыслительными процессами дело обстоит несколько хуже, но надеюсь, что за оставшиеся до боя один-два дня ко мне вернется, то, что, по словам моих институтских преподавателей, всегда отличало студента Семенова: железный кулак, стальные нервы и золотая голова. Уж что-что, а золотая голова мне точно пригодилась бы – никакого шлема не нужно.