Смерть на фестивале - Ольга Гаврилина

Она набрала номер, который ей оставил Гавардо.

– Пронто! – раздался в трубке голос запыхавшегося режиссера.

– Добрый вечер! Это журналистка Лола с пятого канала, – сказала она по-итальянски, зная, что она известна как телеведущая с канала Берлускони[2].

– Добрый вечер, – отозвался Гавардо, и Лола опять услышала, как часто он дышит, но решила не задавать лишних вопросов, не желая тратить времени на выслушивание объяснений.

– Я готовлю репортаж о Ванессе, о фестивале и о вашем фильме, в съемках которого она принимала участие. Можно мне использовать эпизоды из этой картины? – несколько схитрила Лола.

– Конечно! В интернете его еще нет, так что вам к техникам надо подойти. Я сейчас телефон их оставлю.

Лола не сомневалась в разрешении на показ, еще бы – бесплатная реклама. Он же знает, какой рейтинг у ее передачи.

Они быстро закончили работу с отбором и компоновкой кадров, на фоне которых Лола решила дать последнюю информацию и рассказать о своих сомнениях в правдивости слов армянского режиссера. Возможно, это и запрещенный прием, но кто из представителей фестиваля смотрит здесь итальянское телевидение? Зритель должен находиться в напряжении, и ему будет над чем поломать голову! Отправив материал на студию, Лола позвонила адвокату, который, по ее подсчетам, должен был как раз заселяться в гостиницу.

Телефон долго издавал длинные гудки, и журналистка начала волноваться. Адвокат ответил как раз в тот момент, когда она занесла палец над красной кнопкой отбоя.

– Да? Я еще в машине еду, – проговорил Валотто с придыханием.

«Да что там у них? То один как собачонка сопит, то другой как после стометровки дышит!» – отметила Лола.

– У вас все нормально? – на всякий случай осведомилась девушка.

– Да, да, спасибо. Я уже у отеля.

– Хорошо, я через десять минут буду у вас, – сообщила Лола, накинула плащ и, не забыв захватить сумку, вышла из номера.

На следующий день рано утром Лола опять встретилась с адвокатом и еще раз проверила все необходимые документы. Вместе они направились в полицию. Накануне решили, что Лола представится двоюродной сестрой Ванессы из Рима, которая работает на итальянском телевидении. Она долго сомневалась, стоит ли заявлять о принадлежности к СМИ, и Валотто изо всех сил пытался ее убедить, сказав, что так они почувствуют больше ответственности.

– Не знаю, как здесь, а в Италии вашу братию остерегаются.

– А здесь, скорее, не любят и даже считают никчемной, – уверенно ответила Лола.

Но адвокат пропустил это мимо ушей.

– Родственную связь проверить невозможно, так как Ванесса гражданка другого государства, да и ты тоже.

«Он не знает, что у меня и российский паспорт имеется?» – отметила про себя Лола.

– Направлять запрос в специализированные органы из-за такого пустяка, как самоубийство, я уверен, они не будут. Секреты они тебе раскрывать не должны, просто дадут материалы по делу. Да и за полученные документы я буду ставить подписи, а ты выступишь как кузина погибшей и переводчица.

Несмотря на уверенный тон Валотто, Лолу начинали терзать нехорошие предчувствия, особенно после телефонного разговора с капитаном Юрием Веревкиным, с которым она договорилась о встрече. Отвечал тот отрывисто, без пауз и лишних вопросов и сразу же согласился на предложенное Лолой время.

«Видимо, хочет поскорее от этой работенки избавиться, сдав все на руки адвокату», – думала журналистка, но от этого неприятное тягостное ощущение не уходило.

В Валотто, одетого в темно-синий классический костюм, голубую рубашку и галстук в тонкую светлую полоску, за версту можно было узнать стопроцентного итальянца. Он шел быстро и пружинисто, и с каждым шагом его вид становился все более угрожающим. Лола еще не выбрала тактику поведения, но агрессивность адвоката ей совсем не нравилась. Редкие прохожие оглядывались на странную парочку.

«Вот как ему объяснить, что российская полиция сильно отличается от итальянской в отношении к адвокатам, а тем более к журналистам? Их совсем не напугаешь упоминанием о деньгах налогоплательщиков, на которые они существуют, потому что дело касается смерти иностранной гражданки. Что уж говорить каких-то там запросах непонятной конторы…»

В последний момент Лола решила, что покажет в полиции свой российский паспорт, чтобы проще было расположить к себе капитана, не упоминая о своей журналистской корочке, как бы этого ни хотел Валотто, и посмотрит по ходу, стоит ли это сделать позже[3].

«На самом деле нам не так много надо – всего лишь увидеть протоколы осмотра тела, самого места происшествия и заключение аутопсии. Заставить поверить полицию, что это было убийство, у нас нет никаких оснований. Разве что те невнятные подозрения, которые я накопала, и уверенность несчастных родителей. Вряд ли у нас получится убедить полицию продолжать расследование, но попробовать необходимо, – рассуждала Лола. – Надо как-то унять этот наступательный настрой адвоката… В крайнем случае, при переводе смягчу его речь, а то и поменяю акценты, и постараюсь вытащить как можно больше информации».

Они подошли к унылому серому строению. Блестящая табличка указывала на то, что они прибыли по назначению.

– Не возражаешь, если я покурю? У нас еще двадцать минут в запасе. – Адвокат отошел к облупившейся темно-зеленой лавочке, рядом с которой стояла урна и валялись вдавленные в землю бычки.

– Курите, – милостиво разрешила Лола.

«Может, он подымит и успокоится наконец? Избавится от чрезмерной враждебности», – подумала она.

Двое мужчин в форме вышли из здания, вытащили сигареты, подошли к урне. Один, покосившись на Лолу и ее спутника, присел на край скамейки.

– Охренели совсем они там! – проговорил тот, что был моложе и коренастее, видимо, продолжая начатый разговор и закуривая. – Каждый день какие-то новости!

– Это точно, – согласился второй. – Работать некогда, только отчеты успеваю писать.

– Так они им и нужны! А что там и как на самом деле, разве кому интересно?

– У меня жена в больнице работает – та же история, – посетовал полицейский и, сощурив глаза, подставил лицо весеннему солнцу.

– Я докурил, можем идти, – проговорил Валотто по-итальянски.