Ловчие удачи - Вячеслав Седов

Горе поражения выпало и на долю полуэльфки, которая потеряла семью слишком рано и, едва обретя новую в лесах Роккар, снова потеряла все и сразу за несколько лет войны.

Дуэргар не считал, что сказал со зла. Он просто заступился за свою отчизну. Но, при всей известной черствости, фивландцы не были лишены сердца, тем более, когда на их слова отвечали молчаливым укором мокрые от слез глаза.

— Зря ты так, — укоризненно посмотрел на Филина Карнаж, — Я бывал у края Пепельных Пустошей. Это страшное зрелище.

— Скиера, — дуэргар почувствовал себя весьма погано, — Я не хотел… Наша земля настрадалась не меньше, просто времени прошло больше… И на твои слова любой урожденный фивландец ответил бы также.

— Я понимаю, — достаточно твердо сказала полуэльфка.

Тракт, будто швигебургский гном, шел прямо, через холмы, протискивался сквозь нагромождения камней, в которых строители находили лазейки, даже не думая обогнуть. Солнце ярко светило, высушивая мокрую землю с редкими травинками вокруг. Откуда-то издали доносились странные звуки, издаваемые живностью, что умудрялась обитать здесь, вырыв нору или забившись в расщелины меж больших серых камней. Знаменитых фивландских камней, которые были разбросаны по всему королевству, будто Основатель просыпал горсть, украсив таким образом пустынные равнины и холмы на свой вкус.

— Странные эти фивландские дороги, — тихо произнес Феникс.

Сколько разных трактов он изъездил, но нигде подобных не встречал. Здесь каждый забирался в себя, оставляя лишь маленькое оконце глаз, через которое смотрел, чтобы не сбиться с пути или не угодить в яму. А, едва стоило к кому-нибудь обратиться, как тут же вырывался жесткий ответ. Словно трактирщик, разбуженный по утру ранним путником, спросонья посылает гостя ко всем чертям, так как радушие и гостеприимство еще отдыхают после напряженного дня, где трудились они на славу, одаривая теплом и улыбкой всякого, кто просил постоя и трапезы.

— И все же, взгляд стынет от того холодного запустения, что царит здесь и зимой и летом, — не выдержала полуэльфка.

— Каждый смотрит сам. И так, как умеет, — гораздо спокойнее возразил Филин, и с неожиданным чувством произнес, — Посреди холмов есть болота — излюбленное место чудаковатых алхимиков. Кое-где курганы. Там живут мои сородичи. Обитаемых мест здесь на самом деле очень много! К примеру, поселения гномов в горах на западе. И если там не шумят листвой леса и не поют птицы, это еще не значит, что там нет жизни. Стоит вслушаться! Ведь там, среди снежных шапок гор, жизнь гномов поет стуком кирки старателя на рудниках и штольнях, шипением раскаленного металла в кузнях и бульканьем кипящего на огне горького и крепкого лангвальдского чая. Наши далекие предки сражались только меж собой, и никогда с землей, что даровал Основатель. Даже сберегли леса, которыми скупо поделился Сильван. И мне искренне жаль, что с роккарскими дебрями случилось такое. Подумать только! Сжечь дотла объект споров Истании и Ларона с помощью драконов, чтобы в итоге не досталось никому.

* * *

Кеарх был из старой породы сильванийских эльфов, в которых еще оставалось довольно древней крови, чем, собственно, и гордился весь род молодого «рыцаря плаща и кинжала». Юный, по эльфийским меркам, отрок унаследовал и мстительность, и жестокость, присущую сильванийским эльфам, поэтому никак не мог оставить все как есть и позволить Карнажу безнаказанно уйти. Хотя, надо признать, Кеарх недооценил противника. Попрыгун еще в юношеские годы успел отличиться, да так, что многие его уважали. Правда, на этом их приятельские отношения с эльфом в гильдии воров и закончилось.

Сильваниец хорошо помнил как былые, казалось, такие сердечные наставники запихнули их в настоящее пекло. Он, Попрыгун и еще несколько молодых «стажеров» были направлены в одну из башен в Высоких Шпилях. И, если для юношей это было захватывающей авантюрой, то для бывалых воров являлось чистой воды самоубийством. В вопросе противостояния ловкого и смекалистого воришки, с быстрым как молния кинжалом, и мага, вооруженного такими знаниями, как, например, превратить щелчком пальцев человека в горстку пепла, все решал случай.

В тот момент обитатель башни, случайно задержавшийся там несколько дольше обычного, оказался молодым ворам явно не по зубам. Прежде чем они сумели оправиться от удивления, застав мага в библиотеке за чтением старинного фолианта, тот в гневе испепелил двоих. После чего немного успокоился, собрал нужные книги на глазах остолбеневших от страха Кеарха и Попрыгуна.

То был Рэйтц. Магу едва перевалило за тридцать, но талант заслуживал признания. Он направлялся на собрание чародеев в традиционно выбранных для этого залах феларской резиденции придворной гильдии, чтобы там сделать свой легендарный доклад и образовать орден Красных Башен. Будущий магистр пребывал в весьма скверном расположении духа, а, так как он славился своими маниакальными наклонностями прирожденного пиромана, то сожжение пары никчемных, по его мнению, молокососов только подняло настроение.

Маг воздел руки и зашептал формулу, открывая в огромном зеркале в глубине библиотеки портал. Весьма самоуверенный поступок — он повернулся к оставшимся в живых спиной. Хотя, откуда ему было знать о пережитом Карнажем в детстве потрясении и о том, какое последствие оно возымело? Оправившись от оцепенения, в которое повергло сожжение товарищей, Попрыгун, словно оголодавший волчонок, набросился с яростным рыком на Рэйтца. Если бы маг не успел повернуться, то удар потрепанного старого шабера пришелся бы между лопаток, а так стилет вонзился лишь в плечо…

Кеарх пришпорил коня, продолжая гнать во весь опор по дороге на Лангвальд.

Дальше он плохо помнил. Но очнулся, когда библиотека пылала, а мага и след простыл. На свое счастье он оказался рядом с дверью. Попрыгун же стоял столбом с широко распахнутыми жуткими черными глазами и таращился на отгородившую его от выхода стену огня, подле разбитого зеркала. Эльф даже не позвал его, а, что есть духу, бросился вниз по лестнице, спасая собственную шкуру. Хотя он прекрасно знал, в какое оцепенение вводил Карнажа открытый огонь. За это, впрочем, после он получил от учителей воровского дела хорошую взбучку. Даже у воров бросать напарника никуда не годилось.

Едва Кеарх выбрался наружу, где поджидали проверяющие, как сверху послышался звон стекла. Из маленького окошечка в тлеющей, а местами и горящей одежде, выпрыгнул оставленный им товарищ. Сделав в воздухе сальто, он умудрился ловко приземлиться, не переломав себе с такой высоты ноги. За Попрыгуном давно заприметили надежно вбитые кем-то в его голову рефлексы, и, порой, он вытворял удивительные акробатические «па!». Тогда-то, когда полукровка падал вниз в горящей одежде, кто-то и крикнул: «Гляди-ка, прям феникс какой-то! Из пламени выпорхнул и хоть бы хны!»

Сильванийца всегда бесило это молчаливое превосходство Карнажа над ним. Поэтому он только вздохнул с облегчением, когда красноволосый покинул гильдию.

Но теперь… Теперь дела обстояли иначе, и ставки были высоки. По крайней мере, для Кеарха. Репутация оказалась под ударом, и в гильдию возвращаться нечего было думать. Там его ждали только ножи Ротбарда. Такой убийца насадит его на клинок без колебаний.