Дипломатия - Генри Киссинджер

Если смотреть в ретроспективном плане, то новый президент поступил бы правильно, если бы сделал анализ на предмет достижимости военных и политических целей, во имя которых Америка положила на алтарь уже так много. А также если бы он проанализировал, какие для этого нужны средства и в течение какого отрезка времени, — фактически понял, верны ли были исходные предпосылки, породившие эти обязательства. Помимо того факта, что опытные советники, унаследованные Джонсоном от Кеннеди, единодушно выступали за то, чтобы попытаться добиться победы во Вьетнаме (и вновь исключением оказался Джордж Болл), сомнительно, что если бы и предпринимался такого рода анализ, то результат существенно отличался бы. Министерство обороны под руководством Макнамары и аппарат Белого дома под руководством Банди были охочи до всевозможных анализов. Оба руководителя были людьми исключительного ума. Но им недоставало критерия оценки вызова, настолько отличавшегося от имевшегося американского опыта и американской идеологии.

Исходной мотивацией вовлеченности Америки было представление о том, что утрата Вьетнама приведет к краху всей некоммунистической Азии и заставит Японию примириться с коммунизмом. Если применять категории подобного анализа, то Америка, защищая Южный Вьетнам, вела войну ради себя самой, независимо от того, был ли Южный Вьетнам демократической страной и способен ли он когда-либо стать таковой. Такого рода анализ, однако, был бы для американцев чересчур геополитичен и чересчур сориентирован на соотношение сил, и потому его вскоре сменил вильсонианский идеализм. Одна администрация за другой пыталась ставить перед собой двуединую задачу, каждая из частей которой, взятая по отдельности, была трудновыполнимой сама по себе: поражение партизанской армии, обладающей безопасными базами по обширной периферии, и демократизация общества, не имевшего традиций плюрализма.

Во вьетнамском «котле» Америка должна была понять, что есть пределы даже самым священным верованиям, и должна была смириться с тем, что может возникнуть пропасть между силой и принципом. И именно потому, что Америка весьма неохотно усваивала уроки, противоречащие ее собственному историческому опыту, она также обнаружила, что чрезвычайно трудно уменьшить количество собственных потерь. В силу этого боль, ассоциирующаяся с этими двумя разочарованиями, была результатом ее лучших, а не худших качеств. Отказ Америки от восприятия национального интереса как основы внешней политики обрек страну на плавание по волнам единообразного морализаторства.

В августе 1964 года предполагаемое северовьетнамское нападение на эскадренный миноносец «Мэддокс» повлекло за собой американский ответный удар по Северному Вьетнаму, почти единодушно одобренный сенатом в так называемой «Тонкинской резолюции». Этой резолюцией пользовались, в свою очередь, чтобы оправдать воздушные налеты возмездия несколькими месяцами ранее. В феврале 1965 года нападение на казармы американских советников в расположенном на Центральном нагорье городе Плейку стало причиной ответного американского воздушного налета на Северный Вьетнам, что быстро превратилось в систематическую бомбардировочную кампанию под кодовым названием «Раскаты грома». К июлю 1965 года американские боевые части были полностью введены в действие, а число американских военнослужащих стало расти, составив к началу 1969 года 543 тысячи человек.

Впоследствии вопрос о том, была ли администрация Джонсона целиком и полностью откровенна с американским народом относительно нападения на «Мэддокс», стал частью весьма острых дебатов по Вьетнаму. Это вопрос использовался для того, чтобы дискредитировать «Тонкинскую резолюцию» и участие Америки в боевых действиях. Безусловно, «Тонкинская резолюция» и впрямь не основывалась на всей совокупности фактов, даже с учетом суматохи боя. Но эта резолюция и не была главным фактором, побудившим Америку к участию в наземных боевых действиях во Вьетнаме. Она скорее была маленьким шажком по дороге, ведущей Америку в тот же пункт назначения с учетом убежденности главных персонажей в правильности избранного пути.

Методы, при помощи которых было обеспечено принятие «Тонкинской резолюции», сегодня были бы невозможны, и американская демократия порука тому. В то же время ни тактика, ни прямота Джонсона не отличались в значительной степени от соответствующих качеств Франклина Делано Рузвельта, когда тот направил Америку на участие во Второй мировой войне. К примеру, не совсем откровенный рассказ Рузвельта о торпедировании эсминца «Гриер» стал предлогом вовлечения Америки в морскую войну в Атлантическом океане в 1941 году. В каждом случае президент в одностороннем порядке определял, что Америка не потерпит германские победы в 1940-е годы, захват Индокитая в 1960-е годы. Оба президента были готовы поставить вооруженные силы своей страны на пути против зла и дать ответ, если это зло и на самом деле столкнется с ними, что было вполне вероятно. В каждом случае окончательное решение вступить в войну базировалось на соображениях гораздо более широкого плана, чем непосредственно вызвавшие их инциденты.

Кошмар Вьетнама заключался не только в способе вступления Америки в войну, но и в том, почему она вступила без более выверенной оценки вероятных издержек и возможных исходов. Страна не должна направлять полмиллиона своих молодых людей на далекий континент или ставить на карту свой международный престиж и внутреннее единство до тех пор, пока ее лидеры не способны вразумительно раскрыть свои политические цели и предложить реалистическую стратегию их достижения — как это позднее сделал президент Буш в связи с Войной в Заливе. Вашингтону следовало задаться двумя основными вопросами: было ли возможно более или менее одновременно установить демократию и добиться военной победы? И добавить еще один, гораздо более важный: стоит ли овчинка выделки? Президенты и президентские советники, которые вовлекли Америку в сухопутные военные действия во Вьетнаме, считали положительный ответ само собой разумеющимся.

Успешное ведение партизанской войны требует тонкого объединения военной и политической стратегии. Американские военные руководители, однако, никогда не чувствовали себя уверенно, подчиняя военных политическим целям. На протяжении всей вьетнамской войны средства для достижения заданных целей оказывались недостаточными, а цели были достижимы — это еще вопрос — только при рисках, на которые Вашингтон не был готов идти.

Одним из основных уроков Корейской войны должен был бы быть следующий: что продолжительные, не приводящие к бесспорному результату войны разрушают внутренний консенсус Америки. Тем не менее Вашингтон, как представляется, извлек урок совершенно противоположного свойства: что причиной крушения планов в Корее явилось продвижение Макартура к реке Ялу и его стремление к полной победе. В свете этого исход корейской войны заново истолковывался как успех, поскольку удалось не допустить китайской победы. Американская вовлеченность во Вьетнаме оказалась сознательно сведена к подобной же цели: не провоцируя китайского вмешательства, продемонстрировать Северному Вьетнаму, что ему не будет позволено захватить Южный Вьетнам и что, следовательно, единственным выбором для него являются переговоры. Переговоры, но с какой целью, особенно с учетом того, что противник приравнивает компромисс с поражением. Американские руководители наверняка позабыли, что в последние два года войны в Корее и весь период маккартизма американское общество было почти расколото на части из-за неопределенности сложившегося положения.