Том 4. Стиховедение - Михаил Леонович Гаспаров

— согласованные (определения его, ее условно приравниваются к согласованным мой, твой и проч.): Я призрак милый, роковой (ПЗ 66), На подвиг славный роковой (Л4 312), В одежде черной, власяной (Л4 265), Где конь арабский, вороной (Л3 45), Бесценной масти, золотой (Л4 189), Им первый кубок круговой (П1 127), С высокой башни угловой (Л3 84), Из мирной сени гробовой (П2 56), Как некий призрак гробовой (Л3 28), Своей печати вырезной (П5 72), Твоей печали дорогой (Л4 193), С своей вершины ледяной (Л4 213), В своей коляске выписной (П5 142), В своей одежде боевой (Л4 154), Под сей кольчугой боевой (Л3 116), До нашей книги родовой (П3 379), Его поэмы заказной (П1 160) (всего y Пушкина 7, y Лермонтова 10).

7) Вторая межсловесная связь — тоже определительная, второе определение — несогласованное: Тревоги жизни боевой (П4 82), Кто жертва чести боевой (П5 201), Залог победы роковой (П4 75), Как в день разлуки роковой (ЛЗ 59), Твердыни власти роковой (П3 145), Под гнетом власти роковой (П1 338), При громах силы роковой (П2 57), Над бездной смерти роковой (Л1 175), И с криком смерти роковой (Л3 142), От места битвы роковой (Л4 35), И звуки лиры дорогой (П4 89), Икону в ризе дорогой (Л4 8), В залив отчизны дорогой (П4 23), Отрывок тучи громовой (Л4 205), Вершины цепи снеговой (Л4 160), Вы, призрак жизни неземной (П5 135), С бокалом влаги золотой (Л4 131), С словами рыбки золотой (Л4 169), По струнам арфы золотой (Л1 310), В часы денницы золотой (П1 173), A в час пирушки холостой (П4 380), О скуке жизни холостой (П5 41), Пред ликом девы пресвятой (П4 182), При звуках песни полковой (Л4 131), Ружье с насечкой вырезной (Л4 189), Любовь к свободе золотой (Л3 56), И пар от крови пролитой (Л1 318), Отец семейства холостой (П5 121), Подарок Вакха дорогой (П1 323), И в день печали роковой (Л1 314), Старухи голос гробовой (П4 32), И смерти сумрак роковой (П1 214), И пунша пламень голубой (П4 380), И в пене кубок золотой (П1 28), Измены вестью роковой (П5 144), В пустыне моря голубой (Л2 189), Неправой казнью пролитой (Л3 184); ср. Навстречу рати удалой (П4 96) (всего y Пушкина 21, y Лермонтова 17).

8) Вторая межсловесная связь — между прилагательным и поясняющим словом: За рифмой, часто холостой (П1 152), И кубок тяжко-золотой (П1 323) (всего y Пушкина 2).

9) Вторая межсловесная связь — сочинительная, между двумя существительными: Гримасой, фарсой площадной (Л4 125), В чалме и ризе парчевой (Л4 198), С каймой и кистью золотой (Л4 127), С мечом и с лирой боевой (П1 346), И плащ и пояс боевой (П1 327), Забав и лени золотой (П1 360) (всего y Пушкина 3, y Лермонтова 3).

10) Второй межсловесной связи нет, третье слово — на отлете: Кто сей? Кромешник удалой (П3 18), Я к ней — и пламень роковой (П4 22), Того, чьей волей роковой (П4 393), Идет и в холод ключевой (П2 56), Приди, певец мой дорогой (П1 127), Скажи, товарищ дорогой (Л3 278), Не лучше ль, Роде записной (П1 58), Быть может, с ризой гробовой (П2 296), A впрочем, малый деловой (П4 345), Но вот на табор кочевой (П4 215), И вот дорогой столбовой (Л4 310), Когда же пламень громовой (П3 114), Пчела за данью полевой (П5 140), Перо в тетрадке записной (Л1 163), Они от башни угловой (Л4 186), Они в одежде парчевой (Л3 151), Как братья в пляске круговой (Л4 153), Не брат ли с битвы роковой (Л3 271), Князь Рурик с силой боевой (Л3 107), Находит муке неземной (Л2 157), Он музу битвой площадной (П2 32), И вдруг из рощи вековой (П3 144), Но вдруг над чашей золотой (П6 387), И вдруг по тверди голубой (Л3 212), Теперь из урны роковой (П6 387), И вскоре с вестью роковой (П4 92), И нежно гребень костяной (П4 46), Так живо образ дорогой (Л2 226), И тихо ключ тот роковой (Л4 15), Повсюду призрак роковой (Л3 36), Пред ней, как призрак роковой (Л4 315), Из облак месяц золотой (П1 29), В очках и с лирой золотой (П3 24), Себя иль ноши дорогой (Л2 58), Была покрыта золотой (Л4 168), Издатель, право, пресмешной (П1 158), Хранитель, верно, неземной (Л3 173) (всего y Пушкина 19, y Лермонтова 18).

И здесь, несмотря на гораздо большую пестроту, мы видим устойчивые ритмико-синтаксические стереотипы: около половины всех строк имеют общие слова (не считая рифмующихся). Чувствуется, что некоторые модели (например, Своей /моей / твоей /? —? /дорогой / роковой / золотой) способны к порождению очень многих вариантов строк. Самый беглый просмотр конкорданций Шоу к Баратынскому и Батюшкову обнаруживает новые и новые словосочетания, ложащиеся в знакомые схемы: «Своей пастушке дорогой», «В своей отваге молодой», «Твоею лирой боевой», «Проказы жизни боевой», «Затеи девы удалой», «Я жажду ночи гробовой», «Перед иконой золотой», «Я до разлуки роковой» (этот стих «Эды» был в памяти Пушкина, когда он писал в «Цветке»: «Или разлуки роковой») и т. п. Можно заметить, что список строк на младой, приведенный выше, гораздо менее однородно распадается на синтаксические типы вроде перечисленных. Это оттого, что финальное слово короче, стих имеет больше пространства для ритмических вариаций (4-словных, 3-словных, 2-словных: здесь возможны все 5 употребительных ритмических форм 4-стопного ямба — «Хвала, Щербатов, вождь младой»; «О, успокойся, друг младой»; «Невольнику мечты младой»; «Товарищ резвости младой»; «С венециянкою младой» — тогда как в строках на молодой только две), a следовательно, и для синтаксических вариаций здесь y формульного стиля меньше опоры.

4

Из десяти выделенных ритмико-синтаксических конструкций с определительными связями (точнее, из девяти, потому что десятая рубрика объединяет «прочее» и «разное») наиболее многочисленна, как мы видели, седьмая: между тремя словами — две связи, обе определительные, одно определение согласованное, другое — несогласованное (чаще — существительное в родительном падеже, реже — существительное с предлогом). В поэтике пушкинского 4-стопного ямба это настолько заметное явление, что именно на нем прежде всего и подробнее всего останавливается О. М. Брик, демонстрируя «заштампованность» 4-стопного ямба пушкинской традиции[626]. Действительно, доля таких конструкций в общей массе 3-словных строк 4-стопного ямба достаточно заметна — почти одна десятая. Точнее (цифры — по материалу «Евгения Онегина» Пушкина):

II ритмическая форма (ударны II, III, IV стопы) 17 из 328 (5,2 %)

Ш ритмическая форма (ударны I, III, IV стопы) 38 из 502 (7,5 %)

IV ритмическая форма (ударны I, II, IV стопы) 245 из 2383 (10,3 %)

В среднем 9,3 %

Для сравнения мы сделали небольшой подсчет по прозе («Мертвые души», ч. 1, гл. 3): из 307 трехсловных синтагм оказалось только 13 двойных определительных, т. е. 4 %, — стало быть, стих предпочитает такую конструкцию вдвое больше, чем проза. Заметим, что вообще трехсловные синтагмы в прозе, как кажется, попадаются реже, чем в 4-стопном ямбе, a двухсловные — чаще; это, несомненно, влияние ритма на синтаксис, так как в 4-стопном ямбе пушкинской эпохи трехсловные строки составляют не менее 60 %, a строка стремится