Хаски и его учитель белый кот. Том III - Жоубао Бучи Жоу

— Скорее, позови сюда госпожу Ван, — старейшина Сюаньцзи, который сейчас выглядел самым хладнокровным и спокойным из всех прочих, посмотрел на съежившегося и дрожащего Сюэ Мэна, который продолжал рыдать над телом отца и шепотом отдал распоряжения своему ученику. — Поторопись, боюсь, еще немного, и уже никто не сможет удержать молодого господина.

После того, как этот ученик своими глазами увидел смерть главы школы, его лицо тоже было залито слезами:

— Учитель, но ведь глава сказал, что госпоже нельзя приходить сюда. Госпожа никогда не вмешивается в важные дела школы, она…

— Сколько времени прошло, пока ты болтал здесь всякую чушь, — прервал его Сюаньцзи. — Бегом!

Ученик вытер слезы, кивнул и помчался на гору Хоу.

Только после смерти главы школы все начало успокаиваться. Некоторые раненые стонали от полученных ран, кто-то из присутствующих смертельно побледнел, кто-то раздраженно поджал губы, предпочитая промолчать, а кто-то прошептал:

— Как так вышло? Боевые навыки и сноровка Сюэ Чжэнъюна должны быть более чем выдающимися, так почему он не уклонился?

Они не знали, что накануне Сюэ Чжэнъюн истреблял нечисть, напавшую на город Учан, и был тяжело ранен марионеткой Вэйци Чжэньлун, поэтому лишь сочувственно кивали и вздыхали:

— Ах, глава слишком долго занимал свой пост. Все люди стареют, и даже герои на закате жизни угасают.

Сюэ Мэн не слушал эти лицемерные перешептывания, от слез и ненависти его глаза постепенно наливались кровью. Задыхаясь от рыданий, он глотал слезы вместе с рвущимся из горла скорбным плачем, пока в его глазах не разлилось море, алое, как листья клена.

Подняв взгляд, он уставился на вторгнувшихся в его дом незваных гостей. В эту минуту в его глазах сгорела вся былая душевная чистота, оставив после себя лишь кровь и ненависть, злобу и обиду.

С гневным рыком Лунчэн восстал!

Убить!

На этот раз Сюэ Мэн действительно взбеленился и окончательно потерял рассудок. После того, как его пронзительный крик разнесся по всей округе, он сам превратился во внушающее ужас, лишенное разума и безразличное к смерти и боли смертоносное оружие. Кто был способен остановить его? Теперь больше никто не мог его удержать.

Храм Убэй, Гуюэе, Палата Цзяндун, Дворец Хохуан… тьфу! Плевать он на них хотел! Он просто не видел их! Перед ним были лишь морды демонов и злых духов с изменяющимися телами лишь слегка похожими на фигуры людей. Ему казалось, что он попал в Чистилище и теперь утопает в кровавом море, у которого нет ни берегов, ни дна.

«Ненавижу!

За что?

Почему двадцать лет преданного служения значат так мало, что их можно с легкостью разменять на пару-тройку досужих сплетен?

Почему жизнь, без остатка отданная служению людям, в конце концов завершилась поистине несправедливой оплатой и реками крови?

Почему мешок[284.1] риса вскормит добро, а чашка[284.2] посеет вражду?

Почему это все так глупо?»

Когда льются реки крови… слова не будут услышаны, а любые увещевания подобны морской пене и бликам на воде.

Сюэ Мэн сошел с ума. Феникс жаждал крови, из крови возгорелось пламя, а из пламени вышел свирепый зверь с алыми глазами и окровавленными зубами, готовый перегрызть глотку каждому, кто попытается его остановить!

Некогда в самый разгар лета, когда громко пели цикады, в день совершеннолетия Сюэ Мэна, Сюэ Чжэнъюн с улыбкой погладил его по голове и спросил:

— Чем мой сын хочет заняться в будущем?

— Буду как отец, — ответил Птенец Феникса, распахнув светящиеся искренностью ясные глаза. — Стану великим героем, достойным человеком, карающим зло, проповедующим добро и живущим по совести[284.3].

Кровь брызнула ему в лицо, кто-то, умирая, кричал в агонии.

Он кого-то убил?

Похоже, что эта заклинательница чья-то сестра или жена.

Неважно.

Умри или убей, это всего лишь убийство, так или иначе он уже грязен, так или иначе, они сами напросились… да, это они вынудили его!

Охваченный безумием, он убивал бездумно, люди вокруг него, словно надоедливый рой, то собирались, то разлеталась в разные стороны. Он не слышал их… он ничего не слышал…

Пока среди этого гула не прозвучал тот самый голос.

— Мэн-эр.

Его словно парализовало[284.4].

Голос, за дрожанием которого скрывалась буря эмоций, которые было так сложно подавить. Мягкий и слабый, словно поднимающаяся от курительницы тонкая ниточка дыма, которую можно легко развеять, просто сжав пальцы.

Сюэ Мэн ошеломленно замер.

— Схватите его!

— Не позвольте ему снова впасть в безумие!

Люди бросились к нему со всех сторон.

— Мэн-эр…

Сюэ Мэн был словно тигр, атакованный волчьей стаей. Все его тело с головы до пят было в крови, раненая рука была в таком плохом состоянии, что после этой битвы, пожалуй, он уже никогда не сможет держать в ней меч. Кровь заливала его глаза. Прищурившись, он резко повернул голову.

Задние ворота Зала Даньсинь распахнулись, и в зал хлынул яркий дневной свет.

В дверном проеме появилась госпожа Ван в простом белом платье. Эта хрупкая женщина с мягким характером до этого дня никогда не вмешивалась в дела, что обсуждались в этом зале.

Она только что услышала последние новости, и пока бежала сюда, юбка и жакет этой в прошлом известной на весь мир несравненной красавицы уже промокли от слез.

Совершенно разбитый Сюэ Мэн хрипло позвал:

— Мама?

Один за другим ученики Пика Сышэн преклонили колени:

— Госпожа.

Старейшины тоже почтительно склонили головы:

— Госпожа Ван.

На совершенно обескровленном лице женщины яркими пятнами выделялись коралловые бусины сережек. Она не проронила ни слова. Когда ее взгляд упал на тело мужа, госпожа Ван покачнулась, а потом она увидела Сюэ Мэна, которого, воспользовавшись моментом, скрутили и поставили на колени, и лицо ее стало еще бледнее.

Окружавшие ее ученики забеспокоились, что из-за слабого тела, она может просто не выдержать и упасть без чувств, но госпожа Ван лишь едва заметно дрожала. Чуть приоткрыв губы, она попыталась что-то сказать, но с первого раза у нее не вышло.

Во второй раз у нее все же получилось. Голос звучал непривычно глухо и хрипло, но она приложила все силы, чтобы он звучал ровно.

— Отпустите его, — мягко сказала она тем людям, которые грубо удерживали Сюэ Мэна.

Многие из них никогда не видели лицо госпожи Ван, а увидев решили, что это просто слабая и ни на что не способная женщина, поэтому повели себя грубо и зло: