Восемь Драконов и Серебряная Змея - Yevhen Chepurnyy

— Ты долго напрашивался на трепку, наглый мальчишка, и сегодня, наконец, получишь свое, — прошипел он. — Уж не вини меня за безжалостность.

Его веер свистнул, взрезая воздух в коварном броске, должном обогнуть юношу и девушку для удара сзади и сверху, но его полет прервался самым неожиданным образом. Му Ваньцин легко вспрыгнула прямо на клинок поднятого мужниного меча, смахнула необычный снаряд на землю быстрым ударом, да так и осталась стоять там.

— Веер, — бесстрастно бросила девушка. — Не меч, не нож, а веер. Вот чем зарезали тетушку Ли. Ты убил родного человека, безумный выродок. Как только небесный гром не поразил тебя на месте?

— Эта тварь заслуживала смерти! — заорал Мужун Фу. Побледневший, с вытаращенными глазами, он и вправду напоминал сумасшедшего. — После всей моей поддержки и уважения, я не увидел от нее ничего, кроме оскорблений! Даже свою бесполезную доченьку она не хотела отдавать добром! — он истерично засмеялся. — Но что же это я, разговариваю с падалью? Вы сдохнете сегодня, твари, и никакие глупые трюки вам не помогут!

Он кинулся к своему оружию быстрее мысли, пропадая из виду от взятой с места скорости, но все же не успел. Шэчи и Ваньцин, стоявшие в начальной стойке Меча Небесной Милости, и сорвавшиеся с места одновременно с врагом, настигли его раньше. Три размытые фигуры столкнулись, и одна из них окрасилась кровью из двух резаных ран.

Мужун Фу почти успел уклониться, избегнув отсечения руки и головы, и отделавшись лишь длинной царапиной на торсе, и порезом на плече. Глянув в бешеные глаза юноши и девушки, и на свой веер, валяющийся на земле за их спинами, наследник семьи Мужун не стал искушать судьбу. Он вновь использовал технику шагов, но на этот раз — бросившись прочь от места скоротечного боя.

— Надеюсь, ты не захочешь его преследовать, муж мой? — в голосе Му Ваньцин прозвучала вся усталость вселенной. — У меня нет сил тебя останавливать.

— Пусть бежит, — Инь Шэчи с безжизненным видом сел, где стоял. — Вряд ли я догоню его на онемевших ногах. Ох, то последнее применение техники шагов явно было лишним, — болезненно кривясь, он потер бедро.

— Я бы предложила омыть тебе ноги, но чувствую, что вот-вот усну-у-у-а, — речь девушки завершилась звуком, похожим на киданьское боевое завывание — под конец, она не сдержала протяжный зевок.

— Завтра, все завтра, — пробормотал Шэчи. — Надеюсь, боевые товарищи не бросят нас здесь, в чистом поле…

Его последние слова сменились дружным сопением двух носов — юноша и девушка, вконец обессилевшие после долгих часов сражения, спали, привалившись друг к другу.

* * *

По окончанию сражения, труды и заботы принца Чу не уменьшились, но наоборот, прибавили в числе. Когда стало ясно, что поражение неминуемо, он увел остатки ляоских войск обратно во временный лагерь, поставленный на перевале Яньмыньгуань. Не было смысла бросать обессилевших и растерявших боевой дух солдат на мечи ханьцев — свежие силы были уже на подходе, обещая прибыть в считанные дни. Пусть сунской армии удалось нанести ему неожиданное и болезненное поражение, чуский принц рассчитывал не сегодня-завтра взять свое. Между тем, он принимал отчёты выживших командиров о состоянии их подчинённых, выслушивал донесения вестовых, как от разведчиков, так и от движущейся к нему армии провинции Сицзин, и даже успевал находить время на всякие малозначительные глупости. Такие, как двое мужчин в ханьской одежде, которых ввела в его шатер вооруженная охрана.

— Это ведь перебежчики? — в сердитом недоумении нахмурил кустистые брови Елюй Нелугу. — Почему они не на коленях?

— Не перебежчики, но союзники, — гордо ответил один из ханьцев. — Вы должны знать обо мне от господина Улубэя. Мое имя — Мужун Фу.

Услышав это, чуский принц какое-то время безмолвно глядел в полотняную стену шатра, отрешённо перебирая пальцами меховый воротник богатого плаща. Мужчина, представившийся как Мужун Фу, с бесстрастным видом ждал. Его спутник, крупный и немолодой, проявлял несколько меньше терпения, переминаясь с ноги на ногу, и недовольно кривясь. Свежая кровь проступала на полотняной перевязке, что опоясывала его грудь, и пусть рана пожилого воина не выглядела опасной, она явно причиняла ему немало боли.

— Вспомнил, — наконец, удовлетворённо бросил Елюй Нелугу. — Наследник павшей династии. Что ты делаешь в моем лагере, Мужун Фу? Ты должен быть в расположении сунских войск, всеми силами приближая их поражение.

— Так получилось, что мои старания в приближении вашей победы раскрыли наш союз, господин принц, — спокойно ответил наследник семьи Мужун. — Я вынужден был бежать. Но не стоит думать, что нарушение планов вольных странников — единственное, чем я могу помочь вам. Мне известно все о численности и вооружении сунских войск, как правительственной армии, так и странствующих воинов. Также, смею надеяться, я кое-чего стою в бою.

— «Смею надеяться», «чего-то стою», — брезгливо кривясь, повторил принц Чу, и раздражённо сплюнул себе под ноги. — Терпеть не могу всю эту ханьскую словесную мякину. Скажи прямо — хороший ты боец, или нет? Сможешь ли ты, к примеру, победить Цяо Фэна?

— В Поднебесной ходит поговорка: «на севере — Цяо Фэн, на юге — Мужун», — бесстрастно ответил молодой мужчина. — С Цяо Фэном мне будет справиться… трудно, как и с… некоторыми другими сильными воинами. Но уверяю вас, число тех ханьцев, что могут дать мне бой, и выдержать больше десятка моих ударов — очень невелико.

— Сойдёт, — с задумчивым видом ответил Елюй Нелугу. — Я не стану ни разрывать наш договор, ни даже пересматривать его — в конце концов, твои усилия в сегодняшней битве были заметны. Продолжай способствовать нашей победе, и ты получишь свой город и подданных, — Мужун Фу коротко поклонился.

Внезапно, снаружи шатра раздался тонкий, дребезжащий хохоток, полог входа взлетел, словно подхваченный ураганом, и внутрь вошла примечательная пара — кудрявый старец в халате с перьевым воротником, и скрюченный калека в медной маске. Оба щеголяли свежими прорехами в одежде, сквозь которые виделись окровавленные бинты, но глядели более чем бодро.

— Ваша охрана не желала нас впускать, господин принц, — самодовольно заявил старец в перьях. — Я отправил ее отдыхать, пока мы с вами беседуем. Думаю, наше соглашение выполнено, господин Мужун, — обратился он к молодому мужчине. — Мы явились на ваш зов,