Земля обетованная - Татьяна Николаевна Зубачева

главные расходы впереди. Алиса растёт, школа бесплатная, а трат всё равно… продлёнка, завтраки и обеды, ещё витаминная профилактика, учебники, тетради, мелочевка всякая, всё для занятий в Центре… И все говорят, что трат будет ещё больше, как это? А, да, так: дети быстро растут, а расходы на детей ещё быстрее.

Наконец Андрей выбрал себе пояс, расплатился и тут же вдел его в джинсы.

– Во! То, что надо, брат. Будешь себе что брать?

– В другой раз, – улыбнулся Эркин.

На улице Андрей вздохнул.

– А жаль того. Призовой всё-таки. И нож был…

Эркин кивнул, но возразил:

– Здесь нож на виду всё равно никто не носит.

Андрей нехотя согласился.

– Так-то оно так, а всё равно, жалко, – и тряхнул головой. – Ладно, брат, переживу.

– Никакие шмотки жизни не стоят, – ответил по-английски Эркин. – Помнишь?

– Ещё бы, – тоже по-английски согласился Андрей. – Только… это правильно, когда ты одетый, а голым, да на снегу… тогда шмотьё с жизнью наравне.

Помолчав, Эркин кивнул.

– Да, бывает и так.

Но вспоминать им сейчас не хотелось: уж слишком хорошо кругом. И, пройдя немного молча, заговорили о другом, более важном: что ещё надо купить.

– В игрушечный зайдёшь?

– А что?

– А я тогда сюда загляну, – Андрей неопределённо показал сразу на три витрины.

Эркин внимательно посмотрел на него и улыбнулся.

– Идёт. Тогда у обелиска встретимся.

– Точно! – обрадовался Андрей. – Это ты здоровско придумал.

Действительно, чего им вместе ходить, и подарок он теперь спокойно выберет. И Андрей радостно нырнул в первый же магазин.

Оставшись в одиночестве, Эркин зашёл в магазин игрушек, походил, посмотрел… но если в книгах он теперь хоть немного разбирался, то в игрушках… Нет, без Жени, ему тут делать нечего.

Выйдя из антикварного магазина, Андрей ещё постоял перед витриной, чтобы прийти в себя. Нет, он знал, что антиквариат – это очень, ну, слишком и даже очень дорого, даже не помнит, когда и от кого это узнал, но чтоб настолько…! Это ж какую деньгу зашибать нужно, чтоб такое покупать. А сама мысль хорошая, вот чего бы попроще да подешевле найти, но чтоб и смотрелось. А картина эта, где озеро под луной, хороша. Но всей его ссуды уже на неё не хватит. А зайдём-ка тогда… а вот сюда, и, может, современное искусство окажется по деньгам.

К обелиску они пришли почти одновременно с ещё более отяжелевшими сумками и облегчёнными бумажниками. На скамейках никто не сидел: холодно уже для посиделок, но прохожих много, у обелиска топтался фотограф, сновали разносчики, но уже не с пивом, а с пирогами и сбитнем. Эркин и Андрей свалили ношу на скамейку.

– Ну, что? – победно улыбнулся Андрей и продолжил по-английски: – Кофе с устатку?

– А чего, в шашлычную не пойдём? – очень удивился Эркин, доставая из кармана мелочь.

Общего капитала хватило на два стаканчика сбитня и три пирожка.

– Совсем без копья? – поинтересовался Андрей, дожёвывая пирожок.

– Ну, кое-что мало ли на что, – улыбнулся Эркин. – А у тебя?

– Так же. И времени уже тоже под завязку.

– Доедим и пойдём, – решил Эркин. – Всё, вроде, сделали.

Вытряхнув в рот последние сладкие капли, сбросили стаканчики в урну, разобрали по плечам мешки, а по рукам сумки и свёртки и вперёд, к автовокзалу.

Как-то быстро потемнело, и посыпал мелкий, нетающий под ногами снег. Пришлось выпростать из воротников и натянуть поверх вязаных шапок капюшоны.

– Всё-таки, смотри, как точно. На Покров снег землю кроет.

– Угу, – согласился с очевидным Эркин. – Слушай, а почему деньги называют копьями. Ну, ты сказал, что ни копья. И от других такое слышал. Даже ещё там, в лагере.

Андрей пожал плечами.

– Не знаю. Говорят так, вот и всё.

– У Полины Степановны спросим?

– Давай, – кивнул Андрей. – А лучше, конечно, у… – он хотел сказать «профессора», но с ходу поправил себя: – Калерии Витальевны, она же историю ведёт. И, в самом деле, интересно.

Шли не спеша, поглядывая на витрины, хотя всё, вроде, и купили, но… нет, в самом деле, всё, что планировали и даже больше, и нельзя хапать всё, на что глаз лёг, и так…

Снег сыпал и сыпал, улица белела на глазах, и, хотя небо затягивали низкие серые тучи, заметно посветлело и стало как-то тише, хотя народу по-прежнему много.

– Зима, – улыбнулся Эркин.

– Точно, брат, – сразу откликнулся Андрей. – Зима пришла.

Их автобус уже был на месте, и, хотя до отправления ещё чуть больше получаса, Семёнов пустил их в салон.

– Грейтесь, а то, смотри, как всерьёз заворачивает.

Они уложили мешки, сумки и свёртки, чтоб при толчках не побило бутылки, и Андрей вызвался сбегать купить чего-нибудь пожрать.

– И мне возьми, – протянул ему Семёнов рублёвку. – Только жратвы, понял? У меня чай в термосе.

– Чего ж непонятного, – ухмыльнулся Андрей и убежал.

Вернулся он быстро с тремя ещё горячими большими калачами и двумя фунтами тоже горячей жареной колбасы в промасленном пакете.

– Подстелить есть что? – деловито спросил Эркин. – А то сиденье замаслим.

– Сейчас газету принесу, – встал Семёнов. – У меня сменщик книгочей, во, пачка в кабине накопилась. И на переднем давайте, там удобнее.

– Тебе виднее, – согласился Эркин.

Расположились и впрямь удобно. Во всяком случае сидя вокруг термоса и газеты с едой. Стаканчик у термоса один, и потому пили по очереди.

Эркин невольно вспомнил алабамское прошлое и хмуро улыбнулся воспоминанию. За общим разговором и едой этого не заметили.

За окном всё валил и валил снег, уже не крупой, а хлопьями. Семёнов встал и, пройдя в кабину, включил дворники.

– Ладно, мужики, пять минут осталось, собираются уже.

– Понял, – Андрей запихнул в рот остаток калача и собрал промасленную бумагу и газету.

Семёнов забрал свой термос и, когда Эркин с Андреем ушли на свои места, открыл дверь. Беззлобно ругаясь и кляня погоду, в автобус полезли засыпанные снегом люди.

– Слушай, – тихо спросил Эркина Андрей, когда автобус уже тронулся, – а откуда он тебя знает? И ты его?

– А со «стенки» ещё вроде, – улыбнулся Эркин. – Да и город-то наш невелик, я уже не по имени, а в лицо почти всех знаю. Ну, и они меня, конечно.

– Да-а, – задумчиво кивнул Андрей. – У нас не потеряешься.

Ехали медленно, или так только казалось из-за белой, сделавшей всё одинаковым снежной пелены. Но Эркин смотрело в окно с прежним интересом.

Андрей поёрзал, устраиваясь поудобнее, и закрыл глаза. Да и остальные пассажиры затихали, утомлённые большим шумным городом, а, может, это снег за окном навевал сон. Незаметно для себя задремал и Эркин.

А когда он, вздрогнув, открыл глаза, в салоне горел свет,