Любовь без гарантий - Ольга Агурбаш

Зато вольная жизнь закружила! Она бурлила вокруг него неизведанными прежде красками: большими магазинами, красивыми женщинами, свободой передвижения и действия.

Ему, видимо, от рождения была свойственна тяга к красоте, к эстетике. Не прививал ведь никто. В детстве – бедность, в отрочестве – скитания, в зрелые годы – тюрьма. До красоты ли?! Но жила, видно, в нем потребность к обладанию хорошими вещами, к наслаждению музыкой, живописью, произведениями искусства, ювелирными украшениями.

Он понимал толк в бриллиантах, ценил вокальное искусство, умел наслаждаться хорошей едой. При всем при этом статус авторитета, с которым он вернулся с зоны, накладывал определенные ограничения на его жизнь. Более того, он требовал некоей аскетичности, а именно: скромности каждодневного бытия, отсутствия всего дорогого, в том числе богатой квартиры, хорошей машины.

И если в зрелые годы, после шестидесяти пяти лет, Семен Львович все это себе уже позволял, то тогда, по возвращении – ни-ни! Все строго. Все по правилам. Все по понятиям.

Часто ходил в театры, на концерты. Особенно ему нравились народные белорусские и русские песни. Выступления хора проходили довольно часто, и Семен почти не пропускал случая побывать на них.

Там-то, на сцене, он и заприметил Элю. С длинной светлой косой, перекинутой на грудь, со вздернутым носиком, она старательно выводила мелодию, и это ее старание казалось Семену почему-то детским, трогательным и умиляло его, делало мягким и сентиментальным…

Женщин в его жизни было мало. Очень мало. Да и те, что были, не оставили особого следа в душе. Все как-то урывками, по-быстрому… Похоже, нормальных-то отношений ни с кем у него и не сложилось. Он и не представлял себе, что это такое – «длительные взаимоотношения между мужчиной и женщиной». С девушкой из хора ему хотелось именно отношений. Не сиюминутной связи, не легкого флирта, не быстротекущего романа, а именно длительных отношений, полноценных, глубоких. Но как подойти к ней, как приблизиться, он не знал. Долго мучился, представляя себя то за кулисами в ее гримерке, то в ожидании после концерта у служебного входа, то провожающего ее под ручку до самого дома… И в конце концов пошел по стандартному пути: букет от восторженного поклонника после каждого концерта.

Когда он первый раз подошел с цветами, она даже не поняла, что это ей незнакомый мужчина букет протягивает. Оглядывалась по сторонам, думая, что, скорее всего, кому-то из соседок предназначен знак внимания. Но соседки тоже недоумевали. Иногда, редко, правда, кто-то из своих дарил цветы на выступлениях. А поклонников, как правило, не было. Они же – хор. Большая масса, из которой никто ничем особо не выделяется. Солисты – другое дело. Тут все ясно. И поклонники, и долгие аплодисменты, и крики «браво» и даже любовные записки, запрятанные в зелень букетов… А девушек из хора редко кто баловал вниманием, если только свои.

Мужчина не был своим, но тянул цветы именно Эле. Тянул и смущался.

Эля тоже засмущалась, приняла букет и долго за кулисами не могла отдышаться от накатившего вдруг волнения. Что за мужчина? Откуда он? Странный какой-то. Почему ей? Она не солистка. Непонятно.

Когда букет стал появляться на каждом выступлении, Эля заволновалась по-настоящему. Никаких записок, правда, не было, и она не знала, что думать.

Дома муж удивленно глядел на цветы и строго вопрошал:

– Откуда?

Эля отвечала честно:

– Дарят на выступлениях.

– Лучше бы денег больше платили, чем веники эти бесполезные, – сквозь зубы реагировал он, делая равнодушный вид. Якобы ему были неинтересны все эти лютики-цветочки. Но на самом деле замечал всегда, криво ухмылялся и едко язвил:

– Да! Теперь ты у нас настоящей артисткой заделалась.

Эля не обижалась. Она привыкла. К неуважению, к равнодушию. Терпела ради сына. Зря, наверное…

Ну так вот… Семен смелел раз от раза. То ручку ей пожмет во время передачи букета, а то и поцелует кончики пальцев… И только смотрит! И пятно на его лице темнеет при взгляде на нее!

А потом все же решился. Подождал ее у выхода из театра, спросил разрешения проводить, познакомился. Долгие ухаживания – не его стиль. Не знал как, не умел, не имел опыта. Поэтому сразу, что называется, быка за рога. Она и не сопротивлялась особенно. Так… неуверенно как-то, слабо попыталась отговориться в первый раз, мол, я замужем и все такое. Но он не услышал или сделал вид. Короче, спустя полгода Эля, уже будучи беременной, ушла от мужа и вышла замуж за Семена.

Нельзя сказать, что она оставила мужа легко и без сомнений. Конечно, это не так. Но Семен напирал так мощно, что сил сопротивляться у Эли не оставалось. Тем более что беременность, случившаяся чуть ли не на первом месяце их связи, основательно выбила ее из колеи. Токсикоз и недомогание, слабость и плаксивость, с одной стороны. Безудержная и какая-то даже животная радость Семена от осознания себя будущим отцом – с другой… Новые ощущения навалились мощной волной и заполонили Элю без остатка.

Муж почему-то быстро сдался, сник, не особенно и держась как будто за Элю и за сына. Как принято говорить, не боролся за свою семью. Элю немного удивляло это и в то же время успокаивало, поскольку оказалось, что ситуация разрыва потребовала гораздо меньше душевных затрат, чем Эля предполагала изначально.

Только потом, спустя долгие-долгие годы, Семен рассказал, что у него с ее мужем состоялся сложный разговор, и что Сеня чуть ли не отступную платил ему, потому что тот никак не хотел уходить подобру-поздорову и даже грозился дружков привлечь… Но Семен смог каким-то образом полюбовно закрыть вопрос… На то он и авторитет! И первый муж Элеоноры никогда новую семью своей супруги не беспокоил, только переводил на сына положенные алименты. И все…

Тогда ничего этого Эля не знала и с удивлением обнаружила в своем не слишком-то учтивом и ласковом супруге новые черты: он перестал грубить ей, перестал оскорблять и даже как будто зауважал. Может, он, конечно, всегда уважал, скрывал только… А теперь скрывать перестал. И всех скандалов, которые, как правило, сопровождают развод, им удалось избежать.

И только спустя много-много лет Эля узнала истинную правду.

А тогда… Тогда она на шестом месяце беременности официально расписалась с Семеном.

Было ли для него это нарушением воровских канонов? Наверное… Но Семен не сомневался в своем решении ни на минуту.

Он, не знавший толком ни женской ласки, ни своей мужской силы, влюбился так, что все условности меркли перед мощью его чувства.

– Элька! Я обожаю тебя! Ты для меня все! Понимаешь, все! Бросай работу! Не будешь ты больше работать! Хочешь петь – пожалуйста! Только для души, для меня, но не как заработок. Уж я-то смогу обеспечить и тебя, и детей…

Эля не знала, как реагировать. Вроде бы здорово – не зависеть от работы, от расписания концертов, гастролей, навязанного репертуара. А с другой стороны, чему себя посвятить? Сидению с детьми? Ухаживанию за новым мужем? Понравится ли ей такая жизнь?