Любовь без гарантий - Ольга Агурбаш

Когда мама вернулась в комнату, то застала странную картину. Оба ребенка спали: Маша в своем кружевном коконе и белом чепчике и Ваня, поджав ноги и уткнувшись носом в щечку девочки…

– Дорогой, посмотри! – обратилась она к мужу.

Тот пришел с кухни, не долго думая, достал фотоаппарат и заснял трогательную картину.

Снимок этот был самым любимым в семье. Его показывали всем гостям, подробно рассказывая предысторию: как Машу принесли, как Ваня стеснялся, как ее положили, как он поначалу не хотел смотреть на сестру, и как потом родители вышли и что затем увидели, когда вошли.

А в два с половиной года Маша умерла. Иван очень редко позволял себе вспоминать об этом. Он помнил сестру живую: с первыми бантами в жиденьких волосах, с пухленькими ручками в ямочках… Почему-то у взрослых, когда они сжимают кулаки, костяшки выпирают, а у деток – ямочки… Так умиляли его эти ямочки на нежных ручках. И как звала она его четко и правильно: Ва-ня. Она его имя раньше всех научилась говорить. Сначала Ваня, а потом «мама», «папа», «дай» и прочее… Но «Ваня» – самое первое…

Он любил играть с ней: собирать пирамидки, строить города из кубиков. Учил стишкам и потешкам. Она смешно повторяла за ним новые слова, и он внутренне замирал от восторга. Не понимал еще, что это любовь. Но уже чувствовал ее, ощущал. Просто не знал, как определить это чувство.

А потом что-то случилось. В доме все чаще стало повторяться слово «инфекция». Ваня значения его не понимал, только чувствовал, что слово это очень страшное.

– Подумаешь, инфекция! – храбрились пацаны в школе. – У меня сто раз такое было. Мама даже слово какое-то добавляла, – один из соучеников хмурил лоб, силясь вспомнить. – А! Вирусная инфекция! Во! И ничего страшного!

Но, видимо, у Маши было что-то страшное. Постоянные вызовы врачей, запах лекарств, нездоровая тишина в доме и ощущение тотальной тревоги.

Потом больница. И все…

Дальше Ваня не помнил, не хотел помнить, не желал знать, не стремился понять.

Горе поселилось в доме надолго. Смех и радость, казалось, покинули его навсегда. Потом, правда, потихоньку все возвратилось в более-менее привычный ритм жизни, только все Машины фотографии из своего детского альбомчика Ваня вынул. Вынул и молча отдал маме. Та заплакала, прижала голову сына к себе и долго теребила его волосы, не отпуская…

Один только снимок оставил себе Ваня. Тот, самый первый, где спят они с новорожденной Машей на диване, где он скукожился, поджав ноги, и даже во сне неосознанно наслаждается ароматом теплого молока, который исходит от только что народившейся девочки.

Где-то она у него до сих пор есть, эта фотография. Правда, с этими глобальными переездами не помнит Иван, куда задевал тот снимок. Наверное, там и лежит, в его детском фотоальбомчике. Надо бы отыскать, проверить, на месте ли… Зато теперь у него есть своя дочка. Девочка, младенчик с запахом теплого молока. Надо ее тоже сфотографировать маленькой.

Как назвать дочку? Вопрос был давний и до сих пор нерешенный. Конечно, Иван думал об имени Мария. Но Ира была против категорически. Зачем повторять чью-то несчастную судьбу? Зачем притягивать в свою семью ненужные испытания?

Уж лучше независимо ни от кого: ни от мам, ни от бабушек, а просто приятное на слух имя: Таня, Катя, Лена.

Иван махнул рукой:

– Если не Маша, то мне все равно.

Ира обиделась:

– Ну почему ты так? Нельзя же быть настолько эгоистичным! Мы даем человеку имя на всю жизнь! Надо же подойти к этому серьезно.

Но Иван замкнулся в своем капризе и долго не выходил из него. В конце концов пришли к компромиссу: Марина. Почти Мария и все же не Мария.

– Крестить будем обязательно! – безапелляционно заявил Иван.

Ирина считала, что с этим можно повременить, но Иван настаивал не только на скорых крестинах, но и на том, чтобы крестными были Семен и Элеонора.

– Вань! – Ирина в недоумении округляла глаза. – Ну это уж как-то… совсем… из ряда вон…

– А что такого? Почему нет? – не понимал сопротивления супруги Иван. – Семен Львович – важная персона. Марина наша будет под вечной его защитой!

– Вань! Если честно, не нравится мне твоя идея. Давай повременим. Пусть годик исполнится ребенку, там посмотрим…

Однажды Иван вернулся домой хмурый, огорченный и как будто немного испуганный.

– Ты чего такой? – спросила Ирина.

Она кормила дочку грудью, и хоть была сосредоточена на процессе кормления, сразу заметила беспокойство мужа, едва тот переступил порог.

– Неприятности на работе… Большие.

– Что? Налоговая? – заволновалась Ирина.

– Да нет… Хуже…

Ирина положила дочку в кроватку и отправилась разговаривать с мужем в кухню.

– Что произошло?

– Боюсь, нам придется принять особые меры предосторожности.

– Это какие же? – всполошилась Ирина.

– Может, тебе придется уехать с детьми куда-то, переждать какое-то время. Лечь на дно, как говорится…

– А что случилось-то? Можешь ты толком рассказать?

– Да наехали на меня сегодня! Грубо причем наехали!

– Кто?

– Степановские!

– А почему? С какой стати?

– Ну вот, ты начинаешь опять со своими неуместными вопросами: почему да отчего? Откуда я знаю?! С нашими, Шмитовскими пацанами, все дела давно выяснены, ни у кого не возникает ни претензий ненужных, ни амбиций завышенных. А эти… кто их знает. Может, передел какой… Может, так, типа: гоп-стоп, а вдруг получится…

– А чего хотят-то?

– Ну вот снова-здорово! Все хотят одного и того же: или денег, или бизнес забрать!

– Ну? А ты?!

– А я сказал, что платить никому не буду. Мол, со Шмитовскими у меня свои отношения, а вы мне – не указ!

– А они?!

– А они пригрозили войной. Мол, смотри, пожар вдруг или пропажа машин со склада… Ты не удивляйся.

– Господи! – Ира прижала руки к щекам, которые вмиг запылали.

– Я за вас боюсь! Вдруг начнут на семью нападать. Думаю, вам лучше скрыться.

– Подожди, Вань! Подожди! Может, лучше не воевать? А? Не идти на открытый конфликт?!

– А что? Ты что предлагаешь, чтобы я и этим платил? Вот им! – И он показал неприличный жест, который мог означать только одно: «Фиг вам, а не деньги!»

– Так… – Ирина задумалась, – а Сеня? Семен Львович знает?

– Завтра встречаюсь с ним по этому вопросу. Буду разговаривать.

– Заодно и проверим, насколько он всемогущий.

Иван скривился на замечание супруги:

– Слушай! Не ерничай! Тут люди войну мне объявляют, а ты все с издевками да с подковырками. Лучше на всякий случай собери необходимые вещи… себе, детям. Думаю, что два-три дня у нас есть на раздумье. А там видно будет. На курорт куда-нибудь вас на месяц отправлю…