Проживи мою жизнь - Терри Блик

За тонкой телефонной мембраной изумлённая горячностью отца Майя уловила звук большого глотка: коньяк допит, разговор окончен. Но откуда, откуда этот отблеск страха в его голосе? Неужели он боится? Но тогда чего? Всё? Прощаемся?

Однако она ошиблась: в трубке вновь зазвучал бесстрастный голос:

– Поэтому пусть Костяков не расслабляется. Пусть землю носом роет, но этого хакера отследит. Мы его тряхнём хорошенько, а потом, если он не имеет отношения к Марте, я его куплю. Или посажу. Тот, кто пытается меня надуть, смельчак, наглец, и он мне нужен. Пусть лучше работает на меня.

Майя провожала взглядом тяжёлые тучи, ползущие над городом, и размышляла над открытиями последних дней: отец становится незнакомцем. Сначала он орёт на Августа, теперь, за столь короткий разговор, она угадывает в его голосе столько оттенков, сколько не слышала за всю жизнь. Неожиданно для себя смягчилась:

– Но, père, что если он не станет с нами сотрудничать? Не похоже всё это на профессиональный интерес – пробить брешь и посмотреть, что получится. Это всё-таки явно личное. И не думаю, что подобные эксперименты в ближайшее время повторятся. Он ждал почти год. Скорее всего, будет пробовать что-то другое.

В отцовском голосе зазвенел метал:

– Ecoute-moi[16]! Он попытается ещё раз, и вы его найдёте. А что он там имеет против нас, оставь выяснять это мне. Поняла?

Дочери оставалось лишь согласиться. Прежде чем попрощаться, Майя задала грызущий её вопрос:

– Ещё одно. Почему ты позвонил Августу и не позвонил мне? Только не говори, что не смог дозвониться.

Банкир поморщился. Он не мог объяснить самому себе, что заставило его пренебречь правилами оповещения. Непривычная и неприятная смесь робости и гнева на старшую дочь? Злость на младшего сына, стремительно теряющего человеческий облик, и бессильная попытка вернуть его к нормальной жизни? Поэтому он только коротко попрощался:

– Bonne nuit[17].

Майя покрутила замолкшую трубку. Со временем странное поведение отца получит своё объяснение. Глянула на мобильный – час ночи. Есть ночной рейс, в шесть утра будет в Петербурге. Сегодня – последний день фестиваля, нужно успеть. Обязательно нужно успеть. Марту из уравнения исключать никак нельзя, даже если некоторые банковские гении этого не понимают.

* * *

Майя преувеличенно аккуратно вела старенькую серую «Тойоту» (Шамблен выполнил задание, даже находясь в Екатеринбурге, и машина ждала её дома на подземной стоянке). Напряжённая неделя, ночной перелёт в Петербург – кто только придумывает это расписание, нельзя, что ли, нормальные утренние рейсы делать? – и полный рабочий день вымотали её, и, по большому счёту, хотелось только одного – упасть на подушку и спать, спать, а не мотаться Бог знает куда и не пытаться найти чёрную кошку в тёмной комнате. Главное, не допускать мысли, что её там может не быть…

Верлен грустно вздохнула, заставляя себя сосредоточиться на дороге: финальная милонга фестиваля проходила не в Дианиной школе, а в зале на Розенштейна, и ехать туда в два раза дольше. Смеркалось, с неба посыпалась какая-то мелкая холодная дрянь, совсем не похожая на летние дожди. Настроение стремительно портилось вслед за погодой. Дробно постукивая по рулю, подождала, пока светофор переключится, и припарковалась за пару домов до танго-зала.

Вышла, мысленно оглядев себя: чёрная узкая рубашка с высоким воротником, чёрные прямые брюки, кудри приподняты и прихвачены незаметными золотыми заколками, в распахнутом вороте – цепочка белого золота, искусного тончайшего плетения, и бриллиант без оправы в форме капли, на безымянном пальце – широкое кольцо с едва заметной гравировкой летящего дракона, на ногах – классические штиблеты. Подумала: «Должно быть нормально, не хочется особо привлекать внимание».

Совершенно не отдавая себе отчёта в том, что выглядит просто сногсшибательно – высокая, гибкая, стройная, громадные глаза, чуть тронутые макияжем, пушистые длиннющие ресницы, узкие скулы, красиво очерченный чувственный рот, вошла в зал, будто делала это тысячу раз. Спокойно обогнула несколько небольших компаний и невольно остановилась: общий свет погас и внезапно вспыхнувшие прожекторы высветили в центре зала четырёхстороннюю льняную ширму, за которой только что скрылись Диана в смокинге и облитая белоснежным облегающим платьем хрупкая, невысокая, с волосами цвета спелой пшеницы девушка.

* * *

Музыка пробиралась талой водой сквозь неохотно расступавшийся лёд, набирая силу. Плавное движение теней то ускорялось, то замирало, и не было в них тел: казалось, что смущённую неуверенность покоряла и настойчиво целовала смелость.

Это было однозначно переутомление. Иначе как ещё объяснить, что через минуту перестало хватать воздуха, голова закружилась, в кончики пальцев выстрелили тысячи солнц, а мышцы на руках и ногах напружинились, как перед прыжком в воду. Майя заставила себя отвернуться от поглотившего её зрелища и отступить на два шага, выходя из заворожённо наблюдающей толпы. Ступая мягко и неслышно, поддаваясь ведущей её музыке, Верлен дошла до одной из широких колонн, оперлась плечом и так простояла до финального аккорда, неотрывно глядя на то волшебство, которое рождалось за льняными экранами.

Мелодия стихла. Секундная тишина взорвалась громом аплодисментов. Танцовщицы смешались с восторженной толпой, а Майя вдруг поняла, что совершенно не хочет подходить к Диане. Откровенная и мучительная страсть, ожившая в тенях, будто обожгла что-то внутри, и повторять эту боль было сродни мазохизму. Нет уж, пусть остынет, пройдёт. Пока нужно просто осмотреться, непредставленной, неузнанной и непричастной, и попытаться понять, что вообще происходит. Отвлечься, наконец, от щемящих, немного печальных, накрывающих с головой звуков танго, от которых сами собой выпрямляются плечи, рассыпанной по песку солью растворяется усталость, и только в уголках глаз пощипывает, а губы неизвестно от чего немного горчат.

* * *

В зале собралось не меньше пятисот человек, большая часть из них выходила на танцпол, некоторые останавливались у барной стойки, потягивали вино, кто-то тихо беседовал, кто-то сидел на стоящих вдоль стен мягких диванах. Некоторые девушки вытянули ноги и скинули изящные босоножки – видимо, отдыхают.

Майя отметила про себя, что парней было ненамного меньше, чем девчат, и танцевали тоже разные пары. Ни на ком не задерживая взгляда, отмечала двигающихся уверенно и не очень, скованно и свободно, но практически на всех лицах проступало, как сквозь светящуюся от солнца толщу воды, удовольствие и упоение собственными движениями. Пару раз заметила Диану, та танцевала с закрытыми глазами, словно затылком видя, куда нужно ступить и где развернуться.

Верлен изучала без конца меняющуюся толпу, отыскивая спутников Орловой и её постоянных учеников, знакомых ей по фотографиям. Когда узнавала, рассматривала исподволь, внимательно слушая собственную интуицию. Неторопливо двигалась дальше.