Небо цвета крови - Виктор Точинов

Выстрелы грянули неожиданно – длинная очередь из чего-то крупнокалиберного. Прожектор светил в сторону, и Олег понял: стреляют не в него. Быстро взглянул в освещенный сектор, успел заметить в отдалении еще один ряд колючки и темную фигуру рядом с ним – падающую с нелепо раскинутыми руками…

И все закончилось. Прожектор погас. Машина взревела мотором, развернулась и быстро покатила туда, где до сих пор раздавались выстрелы.

Вот как… Значит, кто-то из беглецов совершил тот же маневр, что и Олег. И получил предназначенную Олегу пулю. Может, еще жив? Но наверняка тяжело ранен – падал тяжело, мертво, живые залегают совсем не так…

Олег понимал, что вытащить отсюда раненого не сможет, далеко с такой ношей не убежать, не уползти… Но отчего-то быстрыми перебежками двигался туда, где упал спасший его человек.

Легко мог промахнуться в темноте, направление запомнил лишь приблизительно. Однако повезло – споткнулся о лежащее тело. «Или не повезло?» – мелькнула нехорошая мыслишка.

– Жив? – спросил Олег негромко.

Молчание. Он наклонился, пощупал… Что за чертовщина… Зимняя шинель, разодранная пулями, а под ней…

Он засмеялся – тихо, почти беззвучно.

Спас его не человек… Чучело. Пугало. Такие же подобия людей, облаченные с старую списанную форму, стояли и вокруг взлетно-посадочной полосы их полигона, отпугивали воргалов: эти четырехкрылые создания летают большими стаями, и если столкнутся в воздухе с боевой машиной, набьются в воздухоприемники штурмовика или бота, – всё, конец вылету, совершай вынужденную посадку.

Наверное, с ним случилась затяжная истерика, – неудивительно после такого дня и такой ночи… Олег смеялся и не мог остановится. Смеялся, когда сдирал с манекена шинель и набрасывал на колючку. Смеялся, когда перелезал. Смеялся, когда шлепал по воде небольшого ручейка, уже за периметром базы. И долго шагая ночной степью, тоже продолжал негромко подхихикивать.

А когда перевалил невысокий холм и увидел внизу город – дома, освещенные самыми первыми лучами восходящего солнца – захохотал в полный голос.

1

Курга – кустарник неприхотливый, растет там, где и почвы-то практически нет, сплошной камень. Но как-то растет: приносит ветер семечко на казалось бы безжизненную скалу, оно прорастает, и росток пускает корни в ту немногую землицу, что нанес ветер в каменную трещину, растет, матереет, и корнями своими разламывает, раскалывает камень, трещин становится больше, и земли в них тоже, проклевываются в ней новые ростки, – проходят годы, и голый каменный склон одевается зеленью.

Заросли курги у Бугера были знатные – густые, протянувшиеся на десятки километров, до самых предгорий, настоящие джунгли, правда низкорослые, курга редко вырастает выше двух метров, только в местах, полностью защищенных от ветра.

Шли дедушка с внуками кургой часа три – сначала главной, магистральной тропой, огибавшей Бугер широкой дугой, потом свернули на малозаметное ответвление, потом еще раз свернули, и еще, и еще, и еще… Тропок здесь было множество – местные жители и охотничали в зарослях, и собирали в сезон шишки курги, семена у нее в пищу не годятся, но масло из них давят вполне съедобное. Тропинки попадались и наторенные, и заброшенные, едва проходимые, раздваивались, вновь сливались, пересекались под разными углами. Дед, изрядно побродивший по курге с силками и капканами, неплохо ориентировался в этом лабиринте и уверенно вел их маленький отряд. Но Славик сомневался, что сумеет при нужде в одиночку легко и просто найти дорогу обратно. Выберется, спору нет: местность, понижающаяся в сторону моря, – ориентир надежный, но поплутать-попетлять придется.

Он думал, что дедушка ведет их в какое-то секретное место сбора, или к партизанскому лагерю… И ошибся. Целью похода оказался охотничий балаганчик – маленькая полянка, пятачок, расчищенный от курги, – шалаш, прикрытый брезентом, коптильня, выложенный из камней очаг с треножником и подвешенным на крюке закопченным котелком. Здесь же сочился из-под камней родник, давая начало крошечному ручейку, струящемуся в глубь зарослей.

Это как понимать? Они тут что, втроем партизанить собираются? Хотя… почему бы и нет? Таких балаганчиков по курге много разбросано, если в каждом разместится боевая тройка, то имперцам никак не накрыть партизанскую базу одним ударом, за отсутствием таковой… А перед операцией тройки собираются вместе, нападают на врага, – и вновь рассеиваются по курге. Вот зачем дедушке рация… Но почему же он не припас оружие для внуков? Лерке-то ладно, пусть кашеварит в лагере, но Славик в курге отсиживаться не намерен, воевать так уж воевать.

– Зачем мы здесь? – спросила Лера, и Славику не понравилось, как звучал ее голос.

Зря все-таки дед потащил девчонку с собой… В эвакуации ей самое место.

– Сейчас все расскажу, – пообещал дедушка. – Располагайтесь.

Но «сейчас» наступило не сразу, а лишь когда рюкзаки были сложены в шалаше, а в очаге запылал костер, облизывая языками пламени котелок, наполненный водой.

Казалось, что дедушка намеренно оттягивает разговор, занимаясь обустройством походного быта. А потом все-таки начал его, усевшись у костерка и положив на колени тот самый загадочный не то футляр, не то чемоданчик.

– Пришло время рассказать вам многое. Очень многое… То, что я никак не мог рассказать до сих пор, потому что… Вам трудно будет понять и принять… В общем… Даже не знаю, как начать…

Дедушка замолчал, побарабанил пальцами по чемоданчику, задумчиво глядел в пламя, словно мог там увидеть подсказку.

Лера с самого утра, с внеплановой побудки, была на взводе, и долгий путь по курге ее настроения не улучшил. Она заговорила резко, язвительно, как лишь в исключительных случаях позволяла себе разговаривать с дедом:

– Начни с начала, хорошо? Или с середины, или с конца, – хоть как-нибудь, да начни! Что за тайны ливадийского двора ты собрался поведать? Что ты покойный император, не умерший, а до поры скрывшийся? А мы со Славиком – законные наследники трона и скипетра?

Эк завернула… Надо ж такое придумать, вот до чего чтение романов про старорежимную жизнь доводит, а Лерка известная любительница тех книжек. «Поведать», «тайны ливадийского двора», – все оттуда. Другие бугерские девчонки выражаются по– проще…

Дед после слов внучки резко выдохнул. Так, что даже пламя костерка колыхнулось. И заговорил, как говорил обычно, – твердо, уверенно, никакого сравнения с недавними сбивчивыми фразами. Словно дурные речи Лерки разрушили какую-то невидимую преграду.

– Я не покойный император. Хотя, наверное, в списках своего полка числюсь убитым.

– Какого еще полка? – недоуменно спросил Славик; насколько он знал, дед в армии никогда не служил.

Интересно, старческий маразм наступает сразу, резко или все-таки постепенно?

Дедушка отложил чемоданчик, встал. И отчеканил, расправив плечи: