Варя. Я все вижу - CrazyOptimistka

раза имя известного умершего человека и игла начинает сама вертеться, свисая на нити и указывая на ту или иную букву. Своего рода доска Уиджи для спиритического сеанса, только в русском и детском исполнении.

Так вот, возвращаясь к насущным проблемам, я откровенно говоря уступала по всем параметрам мастерству известных всем нам шпионам. И выбраться из больницы оказалось не так уж и легко, как я себе представляла. Мое отделение было на третьем этаже, так что вариант побега через окно отпадал сразу. Во-первых, боюсь высоты. Во-вторых, связав постельное, я бы получила веревку максимум до середины второго этажа. А ломать руки и ноги было бы больно и нежелательно. В-третьих, от больницы до дома очень приличное расстояние по карте. А я в пижаме и без денег. Да еще и холод стоит собачий, без такси пока добегу, околею до самых костей. Ну и не стоит забывать о том, что на выходе какая ни какая, но охрана стоит. Вряд ли они мне помашут ручкой на прощание и пойдут пить чай. Да и моя пропажа обнаружится либо на вечернем обходе, либо на утреннем. Своим побегом я лишь усугублю ситуацию и добавлю проблем своим родителям. Что же делать тогда?

Бесцельно брожу по коридору, сосредоточенно догрызая ноготь на большом пальце правой руки. Дурацкая привычка, которая выдает высшую степень моей нервозности. Я настолько углубляюсь в мыслительный процесс, что не слышу происходящего хаоса в больнице, который обычно бывает после ужина. Медсестры готовят таблетки к вечернему приему, кому-то ставят капельницы, кого- то привезли из операционной и он отходит от наркоза, выдавая громкие стоны. Дед Саня из шестой палаты всегда матерился, когда к нему заходили делать уколы. Но сейчас я ничего из этого шума не слышала. Да и фактически ничего не видела, двигалась по привычному маршруту почти по памяти. Пока внезапно не врезаюсь в кого-то, кто недовольно толкает меня в ответ.

— Эй! Куда прешь? Глаза разуй!

— Прости… — фокусирую на говорящей девушки и в мозгу что-то щелкает. — Милана?

Лицо дочери мэра мрачнеет, она явно не довольна тем, что ее узнали.

— Ты кто? — грубо спрашивает она, скрещивая руки на своей груди.

— Я — дочь следователя, который расследует убийства. — Многозначительно произношу и наблюдаю за ее реакцией. — И в твоем доме в том числе.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. — Девчонка бледнеет, но разворачивается в другую сторону и начинает быстро шагать куда-то только в ей известном направлении.

— Постой, — догоняю ее и дергаю за руку на себя, — я была в тот вечер в твоей доме и видела твою подружку своими собственными глазами.

— Ага, — вырывает она свою руку из моей хватки, — и кто ж тебя пустил туда, а? Хватит молоть чушь, знаешь, сколько вас таких появилось после случившегося? Я уже задолбалась от вас отбиваться.

— А те другие, были в курсе, что у твоей подружки содрали лицо? — произношу тихо, но этого хватает, чтобы Милана застыла на месте. — И что твой ковер под кроватью полностью пропитался кровью. Его, скорее всего, уже выбросили и положили новый. А шкаф купе с тем здоровым зеркалом, наверное разобрали по твоему приказу. Да и вообще все зеркальное убрали из вашего дома, да?

— Откуда ты знаешь? — шепчет она.

— А ты думаешь, по какой причине я здесь? — смотрю по сторонам и улыбаюсь медсестре, которая сегодня будет здесь дежурить ночью. — Но разговаривать нам лучше не в коридоре. Твоя палата или моя?

— Моя, — бросает Милана и снова начинает идти по коридору, а следом за ней.

Как оказалось, она лежала в противоположном крыле больницы. Привезли с нервным срывом три дня назад, когда она перебила все зеркала в доме. Теперь прекрасное юное лицо было покрыто мелкими шрамами, некоторые из них заживут бесследно, а некоторые так и останутся тонкими белесыми полосами в качестве напоминания.

— Сама себя так или помогли?

— Издеваешься? — хмыкает Милана в ответ. — У меня уже был заключен контракт с модельной школой, стала бы я сама себя так уродовать?

— Вряд ли, — бегло осматриваю ее палату, но ничего интересного не нахожу.

Милана, как и я, намеренно ее ничем не заполняла и держала все по сумкам. Это как прямой вызов вселенной, себе и всем вокруг, что в этом месте ты задерживаться не планируешь.

— За кем оно увязалось? — Решаю не тратить время и начинаю опрос, как говорят «в лоб». — За тобой или за твоей подружкой?

— За Настей, — девушка опускает взгляд на свои трясущиеся руки, которые она сцепила в замок, но это не помогло скрыть ее нервозность. — Эта дура во всем виновата. Я ей говорила, что шляться по всем этим ведуньям, колдуньям и прочим шарлатанкам пустая трата времени. И моих денег в придачу. Что ты так на меня смотришь?

— Ты оплачивала?

— Естественно, — фыркает Милана. — У меня, как это и полагается в свите подружки либо страшненькие, чтобы не затмевали мою красоту. Либо бедные, как церковные мыши. Таким кинул подачку и они готовы идти за тобой хоть на край света. Но ладно там подбрасывать бабки на шмотки или косметику, это еще куда ни шло. А потом Настька влюбилась в какого-то мажора, добилась его расположения, он стал ее первым… ну ты понимаешь о чем я, да?

— А он?

— А он, как я ее и предупреждала, сделал с ней то же самое, что делают с использованным презервативом. — Милана закатывает глаза. — Постарался выбросить и забыть. Тогда эта дура и начала бегать по всяким бабкам да приворотами страдать. Только ж это все хрень и ничего не действовало. Мажорчик тот блохой как прыгал по бабам, так и продолжал это делать.

— Милана, ты можешь назвать точно, когда все началось?

— Да, — кивает она, — мне было скучно и я решила пойти на одну виповскую вечеринку, ну и Настя увязалась за мной. Я ж не знала, что тот мажор там тоже будет. Точнее, мне вообще фиолетово на этого типа. А вот Настя в сталкершу превратилась, инфу собирала о нем. Где он, что ест, чем увлекается. Не удивлюсь, если размер его трусов наизусть знала. Так вот пошла она у меня дома в ванную лицо подкрасить,