Россия оккультная. Традиции язычества, эзотерики и мистики - Кристофер Макинтош

Нью-эйджеры и традиционалисты

Общим для большинства – измов и – ологий, описанных до сих пор, является оптимистический настрой: мы вступаем в новую, духовно более просвещенную эпоху, назовем ли мы ее Эоном Гора, Эрой Водолея или как-либо иначе. Это перекликается с традицией милленаризма, которая широко распространена в России. Однако существует и другой тип милленаристского мышления, характерный для традиционализма – движения, которое утверждает, будто мы находимся не в начале славной Новой эры, а все еще в упадке по сравнению с неким более совершенным состоянием из далекого прошлого. В то время как менталитет нью-эйдж склонен верить во множественность духовных течений и право человека выбирать собственный путь, традиционалисты заявляют, что есть всего одна истинная религиозная традиция, но в какой-то момент она стала фрагментированной, и единственная надежда человечества – воссоединение с этим единственным подлинным источником или его ответвлением. Общепризнанным основателем традиционализма был французский философ Рене Генон (1886–1951), который стал мусульманином и эмигрировал в Египет. К числу других представителей традиционализма относятся итальянский консервативный мыслитель Джулиус Эвола (1898–1974), швейцарский философ Фритьоф Шуон (1907–1998) и англо-шри-ланкийский историк искусства и философ Ананда Кумарасвами (1877–1947).

В России у традиционалистского движения есть несколько страстных приверженцев, самым известным из которых является упомянутый выше философ Александр Дугин. Он родился в 1962 году в Москве, в семье советской элиты, и прошел весьма парадоксальный идеологический путь. В юности, незадолго до перестройки, он был членом Южинского кружка бунтующих интеллектуалов и отбвал тюремный срок как диссидент. Впоследствии он был попеременно – а иногда и одновременно – членом ультранационалистического движения «Память», национал-большевиком, сталинистом, монархистом, верующим старообрядцем и апологетом славянского язычества. Его интеллектуальная карьера тоже была разнообразной: в ней есть и краткий курс в Московском авиационном институте, и период заочного обучения, и диссертация по социологии в Университете Ростова-на-Дону, и профессорство в Московском государственном университете, из которого Дугина уволили из-за его противоречивых взглядов. За эти годы он приобрел исключительно обширные знания, что нашло отражение в его книгах по философии, геополитике, социологии и многому другому.

Рис. 5.1. Александр Дугин, выдающийся писатель и политический философ.

Wikimedia Commons

Дугин широко известен, особенно на Западе, как enfant terrible, своего рода бесчинствующий злой гений в сердце путинской России; но я полагаю, что его можно лучше понять, если увидеть в нем представителя традиции русских старцев, независимых святых и пророков – с этим типом людей мы уже сталкивались в лице Распутина и других. Старец может вести себя в определенной степени провокационно и противоречиво, передавая при этом серьезное послание. Чтобы добиться успеха в этой роли, он должен обладать высокой степенью харизмы, которая у Дугина, несомненно, есть. Вот несколько цитат из речи на тему традиций, которую он произнес в 2018 году:

«В этой ситуации, конечно, требуется гораздо серьезнее подойти к тому, почему эти ценности называются традиционными и что такое традиция. Социологи наверняка знают, что общество делится в социологии на несколько типов, которые представляют собой некие не просто временные, но <…> антропологические, социологические конструкции. Это традиционное общество, которое характеризуется как раз превосходством духовного над материальным, крепкими семейными ценностями <…> нравственностью, преемственностью поколений, то есть, собственно говоря, традиционное общество – это общество, которое ставит во главу угла священников. <…> То есть духовное сословие, военное сословие ставятся там на высший уровень. Не потому, что они сильные или богатые, а потому что они жертвы <…>. Они служат и идут в своем служении <…> до конца, до предела. И это священная вещь[119].

Традиционализм Дугина лежит в основе его главной геополитической программы – евразийства, движения, которое глубоко проникло во многие сферы российской жизни, от академического образования до внешней политики. Евразийство следует рассматривать в контексте многонациональной природы России с ее различными народами и более чем двумя сотнями языков. Национальный вопрос с самого начала терзал умы коммунистических лидеров. Согласно ортодоксальной марксистской доктрине, историей движет классовая борьба. Считалось, что, едва пролетарии всего мира объединятся, как тут же уйдут в прошлое такие вещи, как верность своей нации и гордость за региональные традиции – вместо своих народных песен крестьяне Сибири, Грузии, Казахстана и Украины будут в один голос петь коммунистический гимн «Интернационал».

Однако существование такого количества разных национальностей в Советском Союзе – это реальность, от которой в одночасье избавиться невозможно; поэтому партийцы придерживались мнения, что к национальностям следует какое-то время относиться терпимо, но что рано или поздно все национальные чувства испарятся под яркими лучами международного коммунизма.

Оказалось, что они ошибались. Ни местный, ни национальный патриотизм никуда не делся.

Когда Вторая мировая война потребовала масштабной национальной мобилизации, Сталин понял, что российских людей невозможно подвигнуть на необходимые усилия и заставить жертвовать собой, если не обратиться к их патриотизму и бережно хранимым традициям. Лозунги марксизма здесь не помогли бы. Поэтому он совершил несколько резких поворотов. Он созвал остатки православной иерархии и объявил о новой политике примирения, пообещав открыть сохранившиеся церкви и построить новые. Он также заменил «Интернационал» Государственным гимном СССР (слова которого после 1991 года были изменены, но мелодия сохранена). В своих выступлениях и радиопередачах Сталин называл подданных братьями и сестрами, а не товарищами и гражданами. Однажды повсюду появились плакаты «Родина-мать зовет!» – они изображали женщину героического вида, с театрально поднятой рукой.

После войны национальная проблема осталась, и в правящем советском истеблишменте обозначился раскол между адептами марксистской доктрины интернационализма и носителями чувства «национальной гордости великороссов». Голоса этих последних звучали все громче после смерти Сталина и особенно после падения коммунизма в 1991 году. Таким образом, власти столкнулись с дилеммой: как поддерживать русский национализм и в то же время заручиться поддержкой многих других национальностей внутри России и за ее пределами. Именно тогда на помощь пришла доктрина евразийства, предложившая гениальное решение, которое позволяло осуществить и то и другое.

Евразийство начиналось как лингвистическая теория и переместилось в геополитику. Его история подробно описана в книге Чарльза Кловера «Черный ветер, белый снег». Оригинальную лингвистическую теорию разрабатывали в 1920–30-е годы члены русских эмигрантских общин в различных европейских столицах – Праге, Берлине, Вене, Париже и Софии. Ведущими фигурами в этой работе были князь Николай Трубецкой, Роман Якобсон и Петр Савицкий – первые двое были лингвистами и филологами, а последний географом.

Суть введенной ими теории заключалась в том, что языки обладают внутренней динамикой, своего рода встроенной генетической программой, которая определяет, как они