Записки изыскателя - Николай Иванович Кутузов

к походной жизни победит все сомнения и колебания. Тайга уже завладела нами, она властно звала и манила своей суровой красотой, своими тайнами и даже трудностями, которые нас ожидали впереди.

Вот и теперь, с первым дыханием весны, все чаще и чаще начинало тянуть в тайгу. Захватив ружье, я стал на лыжи и решил наведаться в одно место, находящееся в нескольких километрах от поселка, где валялась павшая лошадь. Много хищников питалось ее мясом, и я надеялся, что весной сюда заглянет медведь. Но до сих пор он еще не появлялся. Возможно, им еще было рано выходить из берлог или шумная жизнь поселка распугала их.

Подойдя и теперь к этому месту, я спугнул горностая. Как молния маленький зверек бросился в кусты. Я решил подкараулить его и затаился около дерева метрах в двадцати пяти от лошади.

Горностай долго не появлялся, но вот он выглянул из-за лиственницы и моментально исчез, потом появился снова, оглянувшись по сторонам, забрался на падаль и начал грызть мерзлое мясо. Временами он переставал есть, становился на задние лапки и, стоя как свечка, оглядывался по сторонам. Опершись на лиственницу, я стал целиться ему в голову, чтобы не испортить мех. Выбрав момент, когда горностай опять стал на задние лапки, я нажал спусковой крючок. Грянул выстрел, и зверек, перевернувшись несколько раз в воздухе, упал в рыхлый снег. Подняв его, я здесь же на месте стал снимать с него шкурку. С каждого зверя ее снимают по-разному: с белок, например, шкурку начинают снимать с задних лапок, с горностая же ее надо снимать с головы. Для этого на верхней губе делается надрез, и затем шкурку постепенно начинают выворачивать наизнанку, как перчатку.

Сняв шкурку, я натянул ее на правило — обыкновенный прутик из ивняка, согнутый по размерам зверька.

Я собирался сшить себе из беличьих шкурок настоящую таежную шапку-ушанку и для отделки ее промышлял горностая. В эту охоту убил третьего…

Весна наступала дружно. Днем солнышко значительно пригревало. Тайга стала чернеть, кое-где обнажилась земля, и в низинах побежали звонкие ручьи, но ночью еще морозило.

Наша экспедиция стала вновь собираться в дорогу. Необходимо было успеть пройти к месту начала работ до вскрытия больших рек. Настала опять знакомая, несколько волнующая пора сборов.

Мы уже имели некоторый опыт работы без карт, передвижения без проводников и жизни в суровой, неласковой тайге. Поэтому готовились увереннее и особенно тщательно. Отбору лошадей уделялось большое внимание. Брали только тех, которые здесь перезимовали, и из них выбрали самых лучших, подковали и поставили на отдых.

На вьючных седлах Василий устроил специальные козлы для упаковки такого неудобного груза, как штативы геодезических инструментов и нивелировочные рейки, и улучшил систему крепления самих вьюков. Для устройства в палатках пологов от комаров запаслись тюлем. Подобрали и проверили приборы и инструмент, составили списки на продовольствие и другое имущество, нужное для работы в тайге. Продумывали каждую мелочь, так как уже знали, что лишний груз становится большой помехой в нашей кочевой жизни.

Штат весь укомплектован; инженерно-технический персонал увеличился на два человека из числа вновь прибывших, остальные товарищи были участниками прошлогодних работ.

Когда все имущество было собрано, палатки и продовольствие получены, инструменты проверены и упакованы и все распределено по своим местам, провели генеральную репетицию выезда.

За время подготовки весна вступила окончательно в свои права. Шумно бурлили полноводные ручьи, на южных склонах сопок быстро таял снег и зачернели дороги. По тайге, ломая ледяные оковы, шествовала звонкая кудесница-весна.

Наконец наступил настоящий день выезда.

Провожать нас вышли все: и приехавшее уже в Мякит наше дорожное начальство и население поселка.

Мы немного взволнованы и теплыми проводами и той неизвестностью, которая опять ожидает нас впереди.

В этом году мы имели очень простое и вместе с тем сложное задание. Оно состояло примерно в следующем: начав от конца прошлогодней трассы, проложить новую вниз по реке Оротукан на несколько десятков километров. Затем в этом районе найти правый приток, подняться в его верховья, найти удобный перевал и через него перебросить трассу. Потом по любому ручью спуститься в долину реки Утинка и где-то на ней разыскать заданный пункт — поселок горняков. Далее повести трассу вниз по Утинке до ее впадения в реку Колыму.

Кроме этого основного маршрута, мы должны в этом же сезоне проложить еще и дополнительный. Он должен был начаться в двадцати километрах ниже устья реки Ларюковая и тоже выйти на реку Колыму, но только значительно ниже устья реки Утинка.

Таким образом, трасса образовывала огромный прямоугольник, большими сторонами которого являлись реки Колыма и Оротукан, а меньшими — притоки и перевалы, через которые мы должны перебросить дорогу.

Задание это было бы действительно простым, если бы мы знали, где эти притоки, перевалы, нужные нам распадки. Но предстояло опять искать их без карт и проводников, рассчитывая только на примитивные схемы и те скудные сведения, которые мы успели собрать за зиму.

Опыт прошлого года вселял в нас уверенность, что, несмотря на трудности, мы успешно проведем изыскания.

…Хлюпал талый снег под ногами, люди спотыкались о корни и камни, дорогу пересекали уже полноводные, мутные и бурные ручьи.

С каждым шагом мы все дальше и дальше уходили от базы. Дорога была знакома, поэтому рассчитывали дойти к месту начала работ за шесть-восемь дней, если ничто не помешает. Люди шли пешком, и при переправах через многоводные ручьи приходилось развьючивать часть лошадей и на них перевозить людей, а на это уходило много времени. Для меня одна из таких переправ стала чуть ли не смертельной. Впереди широкий бурный ручей. Верхом въезжаю в его кипящие воды. Лошадь боится, упирается. Заставляю ее медленно против течения переходить ручей. Вода уже по грудь лошади и чуть не сбивает ее с ног. С большим трудом приблизился к противоположному берегу. Но он оказался отвесным и взобраться на него нельзя. Норовистая лошадь хочет прыгать, едва сдерживаю ее. Медленно еду вверх по течению. Вдруг лошадь делает неожиданный прыжок на берег, земля под ее передними ногами обрывается, и она с диким храпом сползает в воду. Вода сбивает коня с ног. Жуткое мгновение. Я на дне, подмятый лошадью. Единственная мысль в голове — ноги. Успел ли я вынуть ноги из стремени? Но лошадь сразу же поднимается. Вскакиваю на ноги и я. Вода снова сбивает меня с ног, и я оказываюсь в каком-то ледяном мокром вихре. Винчестер, бинокль, полевая сумка — все это мешает плыть, тянет вниз. Неужели конец? Сильный удар