Записки изыскателя - Николай Иванович Кутузов

class="p1">Стоял сильный мороз, и дул небольшой попутный ветерок. При быстрой ходьбе он мало чувствовался, но стоило мне повернуть в обратную сторону, как этот ветерок обжег лицо, и мороз стал забираться под одежду.

Пробираясь на лыжах по тайге в сторону поселка, я долго не находил следов куропаток. Вышел к пойме реки. На открытом месте мороз с ветром еще сильнее охватил меня и прямо леденил душу. Хотелось бросить охоту и скорей бежать домой. Но ведь обидно уходить без дичи, а тут как раз я и увидел куропаток. Охотничий пыл несколько согрел меня. Убив двух сидевших под кустом тальника птиц, я через несколько минут чуть не наступил лыжей еще на одну. Стрелять было нельзя — очень близко, а она, не шелохнувшись, сидела на снегу, очевидно думая, что ее не видят. Только черные глаза настороженно, с испугом смотрели на меня. Отступая назад, я зацепился лыжей за какой-то сук и упал в сугроб. Снег по грудь, одна лыжа слетела с ноги. Барахтаясь в снегу, стараюсь стать на лыжу, но она все соскальзывает с ноги, и несколько раз приходится принимать снежные ванны.

Становилось нестерпимо холодно. Чтобы выбраться из сугроба, надо хорошо закрепить на ноге лыжу. Но сыромятные ремни-связки на морозе стали твердыми как железо и не развязывались. Снег, насыпавшийся за воротник и набившийся в рукава, растаял и намочил одежду, она стала замерзать и просто обжигать тело.

Срываю рукавицы, перчатки и голыми пальцами стараюсь развязать ремни. Кончики пальцев моментально белеют. Ветер бросает мне в лицо колючие, как иголки, снежинки. Нестерпимый холод охватывает меня, и страх, что замерзну, вкрадывается в душу. С трудом расстегиваю ватник, поднимаю свитер и под него засовываю уже нечувствительные руки. Сжимаюсь в комочек и опускаюсь на дно снежной ямы, которую успел вытоптать.

Ветер гнал поземку, и снег стал заносить меня.

Надо как-то дать знать о себе. Но как? Стрелять? В ружье стреляные гильзы, его надо перезарядить, а для этого необходимо вынуть руки из тепла, снять рукавицы. Кричать? Но кто услышит в этой глуши, да еще при вое ветра?

Мороз сковывает все сильней, и я чувствую, что замерзаю. Отчаяние овладевает мною. Так по-глупому и замерзнуть можно в одном километре от дороги и нескольких от поселка!

Вдруг начало сильно ломить пальцы рук, боль привела меня в себя — значит, пальцы отогреваются.

Через несколько минут я вынул руки и стал тереть их снегом, потом, надев рукавицы, начал сильно хлопать. Руки согрелись. Немного согрелся и сам.

Осторожно, взяв лыжу, стал зубами развязывать ремни, губы приклеивались к ремням, но я упорно их грыз. Распустив ремешки, со всеми предосторожностями опустил лыжу на снег и поставил на нее ногу. Теперь требовалось только хорошенько завязать ремни. Рисковать я не мог, так как это могло стоить мне жизни. Я присел, долго смотрел на ногу и в уме перебирал все этапы завязывания, которые надо проделать голыми руками.

Наконец поправил ремни, снял рукавицы и спокойным движением стал привязывать лыжу. Кажущееся спокойствие в действительности вылилось в такое сильное волнение, что на лбу у меня выступил пот, а руки начали дрожать мелкой дрожью.

Замерзшие руки я снова всунул в рукавицы и зажал между коленями, но, согревая руки, я замерзал сам. Надо немедленно, пока не поздно, вырываться из ледяного плена.

Медленно, шаг за шагом, чтобы не сорвалась лыжа, я выбрался из сугроба.

Повернувшись спиной к ветру, забыв про охоту, я спешил скорее выбраться на дорогу, сбросить предательские лыжи и бежать, бежать, чтобы спастись от стужи. Обмороженные нос, щеки и пальцы на руках еще долго напоминали мне об этой неудачной охоте.

Но не всякая вылазка кончалась так бесславно. В результате более удачного промысла в нашей палатке всегда имелся изрядный запас дичи, часть из которой уже в жареном виде хранилась в «холодильнике», то есть под кроватями, а другая — висела снаружи на морозе.

Товарищи частенько заходили к нам в палатку по разным делам, которые обыкновенно заканчивались тем, что гостю предлагались кушанья из куропатки, которые так вкусно приготовлял наш повар Степан, и к ним, конечно, небольшое количество спирта.

По вечерам хорошо было в нашей уютной палатке: потрескивают в печке дрова, пахнет хвоей, а на дворе тихая морозная ночь. Над тайгой встает полная луна. В долину падают темные тени от сопок, а между, деревьев в бликах лунного света сверкает, как осыпанный алмазами, снег. Все одевается в фантастическую серебряную одежду.

…В одно морозное утро к нам в поселок приехало начальство. Это было выдающееся событие. Мы чувствовали, что это неспроста, и приезд его внесет в нашу однообразную жизнь что-то новое. Так оно и вышло.

Оказывается, с одного из поселков поступили тревожные сведения о катастрофическом положении с продовольствием. Людям нужна немедленная помощь, и решено было направить к ним колонну тракторов с продовольствием. Страшные морозы требовали четкой организации движения тракторов: обеспечения их горючим, передвижными мастерскими, обогревательными пунктами и прочим. Кроме того, необходимо было проложить хотя бы самую простую дорогу по занесенной снегом, загроможденной завалами, покрытой лесом тайге и по дышащим наледями долинам рек.

Трудная задача всей тяжестью легла на наши плечи. Нам, изыскателям, поручили наметить маршрут следования колонны, который избежал бы непроходимые перевалы и залитые наледями долины рек.

Началась горячая пора: надо провести изыскание трассы, расчистить ее от леса и завалов, построить хоть примитивные мосты и, главное, обеспечить нормальный проезд через два перевала. Для этого было мобилизовано почти все население поселка, и жизнь в нем замерла: все ушли в тайгу. Как назло, установились морозы в пятьдесят пять — шестьдесят градусов. Тайга окуталась туманом, над наледями стояли густые клубы пара, от мороза лопались вековые лиственницы, оглушая тайгу звуками, похожими на орудийные выстрелы.

Мы должны проложить дорогу от поселка Мякит до реки Хета. На этом участке пути лежал один из перевалов. Ушел в тайгу и я со своим отрядом. Выбрав для лагеря хорошо защищенное от ветра место, разбили палатки и оборудовали их для жилья. Удобств в них было мало: сплошные нары и непрерывно горящие и густо дымящие железные печи.

Целыми днями я на лыжах намечал трассу, на которой валили лес, растаскивали завалы, засыпали овраги и балки, сооружали временные мосты. Над перевалом стоял грохот от взрывов. Там рвали скалы и землю, не менее твердую, чем камень. Люди обмораживали носы, щеки, проваливались в наледи, по пояс в снегу таскали для мостов огромные стволы деревьев и метр за метром побеждали тайгу,