Записки из сабвея, или Главный Человек моей жизни - Петя Шнякин

– Закосел ты сильно, пойду на полу тебе постелю.

Минут через пять вернулась. Я встал и, шатаясь, приблизился к ней. Одной рукой Галя волочила за собой стул, а другой подхватила меня. Так в комнату и прошли. Слева на диване тихо посапывал Вовка, а справа стояла её кровать, но без матраса и подушек – всё валялось на полу.

– Петя, на стул одежду вешай, я сейчас.

Она вышла. Я разделся, лёг, натянул на себя одеяло. От постельного белья несло кислятиной. Лучше б она вообще ко мне не ложилась… может, на своей кровати спать будет?

Но Галя быстро вернулась, уже раздетая, залезла под одеяло и, властно притянув меня к себе, зашептала:

– Ты что, боишься?.. У тебя не было никого?.. Не бойся…

Её горячая рука, ласкавшая мой живот, скользнула ниже…

– Иди сюда… Так… Хорошо тебе? Ну вот… вот… так… правильно… молодец… хорошо… ох…

Да, не Джульетта мне в первый раз досталась.

Но всё равно, вспоминаю иногда.

Сколько раз я делал это, точно не помню. Но не меньше шести. Даже под утро, повернув Галю на правый бок, всё донимал её, спящую, никак не мог оторваться…

И вдруг слышу громкий стук в дверь и зычный пьяный голос:

– Галька! Открывай!

Но она не просыпалась. Я начал трясти её за плечи.

– Галь, там кто-то в дверь ломится. Вставай!

– …Открой, блядь, говорю!

Она приподняла голову, села на матрас и положила руку мне на грудь.

– Да Васята это.

– А что делать?

– Ничего, ты лежи, я пойду открою…

Галя накинула халат и вышла. Вовка, похоже, уже не спал, хотя и лежал на диване с закрытыми глазами. Я быстро оделся и, напуганный, присел на стул. Вскоре хозяйка вернулась.

– Мы самогонку его вчера выжрали… пойдём, познакомишься…

На кухне я увидел Васяту. Он стоял у окна, и, часто затягиваясь слюнявой папиросой, выпускал дым в открытую форточку. Маленького роста, с припухшим морщинистым лицом, смотрелся он лет на сорок, а может, и на пятьдесят. Мне тогда все люди за тридцать казались старыми. Поплевав на окурок, Вася выкинул его на улицу.

– Ну, здоро́во! – произнёс он голосом, который по силе и тембру никак не вязался с его скромными физическими данными.

– Здравствуйте…

– Тык чё, самогон мой выпили вчера?

– Вась, это я сама его угостила. Он ни при чём.

– Причём, ни при чём… Меня колотит! Думал, выжру щас и спать лягу… а чего мне делать-то теперь?

Вид раннего гостя меня успокоил. Да и не ревнивый, кажется.

– Дядь Вась, у меня полтора рубля осталось, может, найдёте, где купить?

– Самогонка два рубля стоит, а за полтора мне Клавка не продаст, да и спит она уже. Ладно, давай деньги.

Когда он попытался сосчитать мелочь, монеты прыгали и звенели в его ладонях. Уронив пару из них на пол, он снова начал орать:

– Тьфу, блядь!.. Галька, придумай, что-нибудь!

– А то ты сам не знаешь? Иди в киоск, найдёшь, если хочешь…

– Да не дали мне в прошлый раз!

– Ты Петю с собой возьми, ему отпустят.

Было пять утра. В девять – лабораторные по химии, пропускать нельзя, но вроде должен успеть.

– Дядь Вась, пойдёмте быстрее, мне в институт сегодня надо – кровь из носу!

Галька посмотрела на меня с гордостью – то ли потому, что я был студентом, то ли потому, что идти согласился.

По дороге в аэропорт «Быково» Васята объяснял, что брать:

– Петь, лучше всего пустырник – семьдесят градусов, и душу успокаивает. Если нет, тогда стальник, пьётся хуже, и срать от него будешь дальше, чем видишь, гы… Но геморроя зато не будет… гыгыгы…

Это уже после, на третьем курсе, изучая фармакогнозию, я узнал: «Стальник полевой, он же Ononis arvensis. Содержит гликозид ононин и назначается в качестве слабительного при геморрое для нормализации стула при запорах».

А пока я только подхихикивал ему, как Петруха Сухову из «Белого солнца пустыни».

Когда вошли в зал ожидания на первом этаже, Васята трясущимися руками передал мне потные монеты.

– Я тут побуду, а ты – в киоск. Если настоек не будет, возьми хоть «Тройного», он по девяносто восемь копеек.

Я приблизился к аптечному пункту с лекарствами, средствами личной гигиены и парфюмерией. Невзрачная старушка переставляла упаковки из одного угла в другой, поджидая утреннюю сменщицу. Без суеты я стал изучать товар на прилавке.

– Тебе чего, сынок?

– Пустырник хочу купить.

– А тебе настойку или брикет?

Я представил Васю, вгрызающегося жёлтыми зубами в брикет пустырника, и чуть не рассмеялся. «Если водка была бы твёрдая – мы б её грызли»! – частенько говорили о своём желании выпить многие мужики в то далёкое время.

– Мне, пожалуйста, настойку. Пять пузырьков.

– А зачем так много?

– Да мать у меня в деревню уезжает. Поезд в семь вечера… «Москва – Вернадовка». А там пустырника не найти.

– Тогда, может, валерьянки? Она значительно больший седативный эффект оказывает.

Мой товарищ сзади подкрался к ларьку и из-за спины киоскёрши яростно замахал руками, сложенными крест-накрест, снизу вверх. Я его понял:

– Не, у неё есть валерьянка.

Старушка завернула бутылочки в плотную коричневую бумагу. Поблагодарив её, я вышел из зала ожидания. Мой наставник уже ждал меня на улице, покуривая «Беломор».

– Ну чё, нормально ты её… А мне эта старая сука уже два раза не давала, даже стальника. Ладно, погнали к Гальке.

– Мне на занятия в Москву надо ехать.

– Да мы недолго. С Галькой попрощаешься. Ведь хочешь?

Васята подмигнул мне красным похмельным глазом. Я взглянул на него, и прощаться с Галей сразу расхотелось, но забежать на пять минут… всё равно по дороге… почему бы и нет?

На стук в дверь Галька отреагировала быстро. Провела нас на кухню. Я развернул бумагу и выложил на стол пять бутылочек. Хозяйка откупорила три из них, разлила содержимое в заранее отмытые стаканы и произнесла:

– Ну, Петя, на посошок… на ход ноги, студент.

Перед занятиями мне раньше пить не доводилось. Только после. Да и то пиво в основном.

– Нет, вы сами… я не буду.

Буровато-тёмная жидкость с аптечным запахом казалась запретным плодом, но не сладким, а стрёмным.

Тут Васята ковшик эмалированный протягивает:

– На вот… водой сразу запей, чтобы не поперхнуться…

Что делать? Выпить? Нет?..

– Давайте вы с Галей сначала.