«Франкенштейн» и другие страшные истории - Сельма Лагерлеф

– Я чувствую, Эльсалиль, что это настоящие волосы, но откуда они?

Молодая девушка не могла оторвать глаз от руки сэра Арчи.

– Точно так же обвились волосы моей названой сестры вокруг руки ее убийцы.

При этих словах сэр Арчи засмеялся и быстро спрятал руку.

– Эльсалиль, – сказал он, – мы с тобой пугаемся, как маленькие дети. Это же просто солнечные лучи, упавшие на мою руку через окно.

Но девушка расплакалась и сказала:

– Мне кажется, что я опять сижу за печкой и вновь вижу, как убивали всех моих близких. Боже! Я до последней минуты надеялась, что они не найдут мою любимую сестру. Но в конце концов один из них стащил ее с печки. Когда она хотела убежать, он закрутил ее волосы вокруг своей руки. Она упала перед ним на колени и взмолилась: «Пожалей мою молодость, дай мне пожить хоть столько, чтобы я поняла, для чего я родилась на свет божий. Я ничего не сделала тебе плохого! Зачем ты хочешь убить меня? Смилуйся, пощади меня!» Но он не внял ее мольбам и убил ее.

Пока Эльсалиль говорила, сэр Арчи глядел в сторону и его лицо становилось все мрачнее и мрачнее.

– Ах если бы я могла когда-нибудь встретить этого человека, – добавила Эльсалиль, закрывая лицо руками и с рыданиями опускаясь на скамью. – Сэр Арчи! Ах, сэр Арчи! Зачем вы заставили меня вспомнить про убитых? Теперь я проплачу весь вечер и всю ночь. Уходите, сэр Арчи. Я могу думать только о моей названой сестре Нинисель и о том, как она меня любила.

Сэру Арчи не удалось утешить Эльсалиль. Ему тяжелы были ее слезы и рыдания, и он ушел к своим товарищам шотландцам.

Серебряная монета

Сэр Арчи никак не мог понять, почему его постоянно преследуют тяжелые мысли.

«Отчего я то и дело думаю о том, о чем не хотел бы вспоминать? – говорил про себя сэр Арчи. – У меня такое чувство, будто кто-то постоянно идет за мной и нашептывает на ухо мне эти грустные мысли».

Его друзья сэр Филипп и сэр Реджинальд тревожились, потому что их товарищ всегда был печален и ничто не доставляло ему удовольствия.

– Что с тобой? – спрашивали они. – Почему у тебя такие мрачные глаза и такие бледные щеки?

Сэр Арчи не хотел им говорить о том, что его мучило. Он думал: «Что скажут обо мне товарищи, если узнают, что я, как женщина, предаюсь унынию? Они перестанут меня слушаться и уважать».

Но так как они все время спрашивали об этом, чтобы сбить их с толку, он сказал:

– Со мной в последнее время происходит что-то особенное. Мне понравилась девушка, чье сердце я хотел бы завоевать. Но мне это не удается, постоянно кто-нибудь да мешает нам побыть вдвоем.

– Быть может, ты ей не нравишься? – спросил сэр Реджинальд.

– Я уверен, что она любит меня, – ответил сэр Арчи. – Но кто-то как будто оберегает ее.

Сэр Реджинальд и сэр Филипп рассмеялись и пообещали:

– Мы доставим тебе эту девушку.

В тот же вечер Эльсалиль одна возвращалась домой. Она устала от работы и думала: «Как тяжела жизнь. Мне противно целый день стоять на мостках и чувствовать запах рыбы. А эти голодные чайки, которые так и норовят вырвать рыбу из рук. Если бы кто-нибудь увез меня отсюда! Я бы последовала за ним на край света!»

Когда Эльсалиль проходила по темному переулку, к ней подошли сэр Реджинальд и сэр Филипп. Они поклонились ей и сказали:

– Милая Эльсалиль! Мы к тебе с вестями от сэра Арчи. Он лежит больной на постоялом дворе. И очень просит тебя прийти с нами к нему.

Эльсалиль встревожилась и пошла вместе с шотландцами.

Сэр Филипп и сэр Реджинальд шагали рядом с ней, пересмеиваясь друг с другом над тем, как легко ее провели.

Эльсалиль торопилась, она чуть не бежала, и шотландцам пришлось прибавить шагу, чтобы поспеть за ней. Вдруг что-то прокатилось под ногами Эльсалиль, и она едва не споткнулась.

«Что-то катится по дороге, – подумала она. – Вероятно, я столкнула ногой камень, и теперь он мешает мне идти».

Но Эльсались так торопилась к больному сэру Арчи, что даже не захотела задержаться, чтобы поднять то, что катилось перед ней по дороге. Но она обратила внимание, что то, что катится перед ней, звенит, а также блестит и сверкает, как серебро.

«Это не камень, – подумала она, – мне кажется, это серебряная монета».

Но она так спешила к сэру Арчи, что не нагнулась, чтобы поднять то, что напомнило ей монету. И что-то по-прежнему сверкало, блестело и катилось перед ней.

«Я пойду быстрее, – наконец сказала она себе, – если нагнусь и подниму то, что мешает мне идти».

Она так и сделала – нагнулась и подняла. Это была действительно большая серебряная монета, которая теперь сверкала у нее на ладони.

– Что это ты подняла? – спросил сэр Реджинальд. – Оно так блестит при лунном свете.

В этом время они проходили мимо гостиницы. У входа висел фонарь, бросавший слабый желтый свет на улицу.

– Покажи, что ты там нашла, – сказал сэр Филипп, останавливаясь под фонарем.

Эльсалиль поднесла монету к свету и тут же громко вскрикнула:

– Это одна из монет господина Арне! Я узнаю ее, это его монета!

– Что ты говоришь? – встревоженно сказал сэр Реджинальд. – Почему ты думаешь, что это одна из монет господина Арне?

– Я узнаю ее, – с волнением ответила Эльсалиль. – Господин Арне часто при мне держал ее в руках. Да, несомненно, это монета господина Арне.

– Не кричи так громко! – одернул ее сэр Филипп. – Вот уже сбегаются люди.

Но Эльсалиль не обратила внимания на слова сэра Филиппа. Она увидела, что дверь в гостиницу открыта, посреди комнаты горит жаровня, а вокруг огня сидят мужчины со спокойными, задумчивыми лицами.

Эльсалиль быстро подошла к ним, держа в руках монету.

– Послушайте, вы все! – крикнула она. – Я теперь знаю, что убийцы господина Арне где-то в городе. Взгляните! Я нашла монету, принадлежавшую господину Арне.

Все посмотрели на Эльсалиль. Она увидела, что у жаровни сидит и Торарин.

– Что с тобой? Что ты кричишь? – спросил Торарин. – Как можешь ты отличить монету господина Арне от других?

– Как же мне не знать этой монеты? – ответила Эльсалиль. – Она больше обыкновенных и старинная. А еще у нее надрез по краю. Господин Арне очень дорожил ею.

– Тогда расскажи, как ты нашла ее, – сказал один из рыбаков.

– Я нашла ее на улице, она катилась у меня под ногами, – отвечала Эльсалиль. – Ее,