В сентябре вода холодная - Анна Князева

Обыкновенная комната, обои в цветочек, платяной шкаф и туалетный столик. Еще – два стула, на одном из них приготовлена одежда на завтра. Анна погасила ночник и в темноте уставилась в потолок. Зная, что не уснет, перебрала в уме и выстроила в очередь все завтрашние дела.

Но работа на ум не шла, мыслями она вновь и вновь возвращалась к Клейменову. Прошло пять дней с их последнего разговора, но он не звонил. Конечно, беседа вышла неловкой, и это ее вина. Она должна была предупредить Николая, что не приедет, но тянула, не знала, как об этом сказать.

С ее стороны такой поступок был свинством, но, если разобраться в деталях, она не могла отказать Савельеву. А если посмотреть с другой стороны, взять трубку и позвонить она могла бы.

Нащупав телефон, Стерхова набрала номер Клейменова. Дождавшись длинных гудков, прослушала их все до последнего и удрученно вздохнула:

– Значит, обиделся.

В ту ночь она спала не более часа и очень обрадовалась, когда зазвонил будильник – наконец закончилась пытка бессонницей.

В начале дня Стерховой позвонил Домрацкий и сообщил, что поиски на местности, о которых она просила, уже начались.

Шкарбун отправилась в лес, и Стерхова тоже засобиралась, оделась и даже вышла из кабинета, но ее неожиданно остановил Воронцов.

Наткнувшись на него в коридоре, Анна сказала:

– А я вас не вызывала.

– Но вы же сами велели…

– Что?

– Искать себе алиби.

– Нашли? – спросила Анна.

– Идемте в кабинет, – сдержанно сказал Воронцов.

Она распахнула дверь и пригласила его войти. Геннадий Михайлович деловито шагнул к столу и поставил на него свой портфель.

Когда Стерхова уселась на место, он протянул ей документы.

– Что это?

– Мое алиби. Копии билетов, квитанция из гостиницы и протокол комиссии, – ответил Воронцов и сел напротив нее.

– Толком объясните, – сказала Стерхова.

– За день до гибели Савельевых я вылетел в Москву, что подтверждается авиабилетами и утвержденным отчетом по командировке. Я вернулся только через неделю. – Он шмыгнул носом. – К тому времени Юлия уже умерла.

– А это что? – Анна показала бумагу. – Зачем это мне?

– Протокол московской комиссии, на которой слушался мой отчет. – Воронцов привстал и ткнул пальцем в бумагу: – В тот самый день. Из чего следует, что я не мог быть одновременно в Москве и Урутине. Можете оставить себе эти экземпляры. У меня есть копии.

Изучив документы, Стерхова признала, что лучшего подтверждения алиби за время работы в следственном управлении она не встречала. Все было тщательно задокументировано и подтверждено «живыми» печатями.

– Откуда вы это взяли?

– За протоколом комиссии пришлось обратиться в архив. Отчет по командировке, копии билетов и гостиничной квитанции хранились у меня. Я, кроме того, что бывший военный, еще и финансист. А эта профессия подразумевает ответственность и уважение к отчетным документам.

– И что же, после каждой командировки вы делали копии отчетных документов? – спросила Стерхова.

– Всенепременно и обязательно. Никто не знает, где споткнешься, не грех подстелить соломки. К примеру, потерялся в бухгалтерии отчет, а у меня есть копия – нате, пожалуйста! Подписи, печати, все на месте!

Глядя на Воронцова, Стерхова живо представила, как этот нескладный, болезненно-сентиментальный человек садится вечером за стол и с наслаждением подшивает документы в картонную папку, а потом определяет ее в сервант.

С минуту она колебалась, но, когда сочувствие пересилило отвращение, все же спросила:

– Почему сразу не рассказали?

– О чем?

– О том, что подстелили соломки.

– Я не понимаю.

– Что в день гибели Савельевых вы были в командировке.

– Я, знаете, финансист. Люблю точность.

– Это к чему?

– К тому, что сначала я должен был все проверить и сопоставить по датам.

– Теперь нужно проверить нам. – Стерхова сложила документы и сунула их в папку. – Сегодня же разошлю запросы в архивы.

– Пожалуйста, проверяйте. – Воронцов поднялся со стула. – Надеюсь, я вам больше не нужен?

– Можете идти.

– На дачу в выходные можно поехать? – с легким раздражением спросил Воронцов.

– Пожалуйста.

– И на том спасибо!

Уже через несколько минут после ухода Воронцова Стерхова направила запросы в архивы, хотя могла бы этого не делать – непричастность Воронцова к делу Савельевых была слишком очевидной.

Потом у Анны обнаружились другие неотложные дела. Решив задержаться на полчаса, она проработала до трех, забыв про обед.

А потом в ее кабинет буквально ворвалась секретарша Кристина.

– Анна Сергеевна, там…

– Что?

– Там нашли…

– Что нашли?! Говорите!

– Девочку.

– Живую? – Оторвавшись от работы, Анна сразу не поняла, о чем речь.

Кристина сосредоточилась и выдала нечто вразумительное:

– Поисковики нашли в лесу детский скелет.

Стерхова схватила сумочку, по дороге к выходу молниеносно натянула пальто. Потом возвратилась к столу, сгребла документы и закрыла их в сейфе.

Уходя, швырнула Кристине ключи:

– Заприте кабинет!

В вестибюле она столкнулась с Домрацким. Взглянув на нее, он коротко осведомился:

– Уже знаете?

– Только что сказала Кристина.

– В лес?

– И вы еще спрашиваете! – Стерхова забралась в машину быстрее Домрацкого и, как только он сел за руль, спросила: – Где ее нашли?

– На удалении ста двадцати метров от захоронения останков Савельевой. – Домрацкий быстро завел машину и тронул ее с места. – И что характерно – в прошлый раз там уже искали, но ничего не нашли.

– Вот видите…

– Однако этому есть объяснение: девочка, если это дочь Савельева, была закопана глубже. Возможно, поэтому скелет сохранился полностью.

– Причина смерти не установлена?

– У ребенка сломана шея.

– Боже мой, какая беда…

– Беда-то беда, а вот нам с этой находкой повезло – будет что отправить на экспертизу.

– Еще что-нибудь обнаружили в могиле? – спросила Анна.

– Пока не знаю. Сейчас съедем на гравийку, прибудем на место и все разузнаем. Это недалеко, не доезжая деревянного моста. Впрочем, что это я… Вы же все знаете.