Мозговой штурм. Детективные истории из мира неврологии - Сюзанна О'Салливан

Изучить миндалевидные тела в человеческом мозге также было непросто. Потеря их обоих была крайне редка. Однако такой случай все же произошел. В 1994 году мир узнал о пациентке S.M. У нее с детства были разрушены оба миндалевидных тела в результате редкого генетического заболевания. Она стала бесстрашной. Когда она оказывалась в ситуациях, которые другие сочли бы пугающими, ей было любопытно. Разрушение миндалевидных тел не пошло на пользу S.M. Страх защищает нас, и без него она стала жертвой множества нападений и других актов насилия.

Не так давно фМРТ расширила наши знания о миндалевидных телах. Они важны для зарождения чувства страха и его проявления, но, как и в случае с любыми другими мозговыми функциями, за эту эмоцию ответственны и другие области мозга. Миндалевидные тела – сигнализация, срабатывающая мгновенно. Сенсорные сигналы поступают в них еще до того, как они достигают более «рациональные» части мозга. Миндалевидные тела реагируют инстинктивно, а вот лобные доли уже определяют, социально приемлема ли их реакция. Страх – это не единственный результат работы миндалевидных тел. Они провоцируют агрессию так же легко, как заставляют нас поворачиваться и бежать (реакция «бей или беги»). Страх, тревожность, депрессия и агрессия – все эти состояния связаны с работой миндалевидных тел.

Эмоциональный мозг все еще до конца не изучен, но известной информации достаточно, чтобы понять, что интенсивная эмоциональная реакция Майи в начале припадка была криком о помощи, исходящим прямо из миндалевидной ткани, расположенной внутри ее височной доли. Однако виновным в этом могло быть любое полушарие. Нужны были весомые доказательства, чтобы обвинить во всем левую половину мозга.

По мере развития припадка Майи произошли две очень важные вещи: она не могла говорить, а ее рука приняла определенную позу. Когда невролог пытается собрать мозаику, он учится различать главные знаки от второстепенных. Речь и движение легко изучить. Кроме того, область коры мозга, ответственная за них, находится только в одном полушарии. Из-за этого они становятся главными знаками, присутствие или отсутствие которых многое дает понять.

Исторически потеря речи первая подтвердила давнее предположение о локализации мозговых функций. Речь – это уязвимая функция, которая контролируется доминантным полушарием (обычно левым, если человек – правша). Область, отвечающая за нее, расположена в мозге довольно обособленно и часто не имеет дублера с противоположной стороны, из-за чего речь легко потерять. Проблемы с речью очевидны и измеримы.

Древние греки считали, что речевые проблемы связаны с заболеваниями языка. Соответственно, лечение было направлено на горло и рот: массаж языка, полоскание горла и так далее. Подтверждение того, что речь – функция мозга, было получено в 1861 году благодаря двум знаменательным случаям. В первом случае мужчина отстрелил себе часть лобной кости в результате неудачной попытки самоубийства. Он стал пациентом врача, который интересовался локализацией различных областей мозга. Врач стал прижимать шпатель к оголенному мозгу своего умирающего пациента и обнаружил, что при нажатии на левую лобную долю он лишал мужчину речи. Однако при нажатии на правую лобную долю то же самое не происходило. В том же году другой мужчина пережил инсульт и лишился речи, причем ни его интеллект, ни способность распознавать речь не пострадали. Он мог жестикулировать в ответ на вопросы, и единственным словом, которое он мог произносить, было «тан». Вскоре оно превратилось в его прозвище. Тан привлек внимание врача и анатома Пьера Поля Брока, который изучил речь пациента при жизни, а после его смерти провел вскрытие. Он выяснил, что в результате инсульта оказалась повреждена левая лобная доля Тана.

Два этих врача доказали, что левая лобная доля необходима для производства речи. Позднее в ходе похожих клинических исследований выяснилось, что левая височная доля не менее важна для понимания речи. Функциональная МРТ позволила получить больше информации. Она показала, что за речь отвечают несколько взаимосвязанных областей мозга, каждая из которых представляет отдельный аспект продуцирования речи и ее понимания: называние, сочетание слов, грамматика и так далее. Расположение этих областей только в одном полушарии мозга означает, что неврологи продолжают опираться на речь, когда оценивают целостность доминантного полушария.

Потеря беглой речи при сохранении ее понимания называется «экспрессивная дисфазия» («моторная дисфазия). Эта болезнь локализуется в лобной доле левого мозгового полушария (у левшей – правого). У Майи наблюдались явные проблемы с речью к концу припадка. Она могла изобразить жестами применение предмета, но была не в состоянии назвать его. Если бы мне требовалось доказательство, что при приступе Майи разряд охватил левое полушарие ее мозга, то это подошло бы в качестве него.

Произвольные движения тоже один из главных знаков для невролога. Их можно увидеть, проверить и воспроизвести. То, как Майя двигалась во время припадка, было еще одним доказательством для меня. Ее руки вели себя так, будто принадлежали двум разным людям.

Правая рука не гнулась и была неподвижной. На кортикальном гомункулусе Пенфилда изображено, что двигательный контроль относится к полоске коры мозга в лобной доле. Левая лобная доля отвечает за правую сторону и наоборот. Напряжение в мышцах правой руки Майи свидетельствовало о том, что они электрически активизировались. Наряду с потерей речи это говорило о нарушениях в левой лобной доле.

Тем временем ее левая рука бесцельно перебирала журналы. Неосознанное поведение во время фокального припадка называется автоматизмом. В случае него человек может теребить что-то, дергать пуговицы, щелкать пальцами или постукивать ими. Автоматизмы часто имеют отношение ко рту, где они проявляются в виде жевания или чмоканья губами. Человек также может при этом активно двигаться, например крутить несуществующие педали или неистово размахивать кулаками. Это бесцельные движения, чей механизм точно неизвестен. Возможно, они результат того, что в полушарии мозга, не охваченном электрическим разрядом, движения перестают сдерживаться.

Детали мозаики Майи складывались в единую картину. Потеря речи, неподвижность правой руки и беспорядочная активность левой указывали на проблемы в левой лобной доле. Однако припадок не начинался с этих характеристик, а заканчивался ими. Вначале был страх. Было похоже на то, что электрический разряд зарождался в области левого миндалевидного тела, а затем охватывал двигательную и речевую области коры мозга в левой лобной доле. Это подтверждало теорию о том, что припадки Майи были результатом рубца на мезиальных височных структурах, который был виден на томограмме. Изменения в электродах F7 и Т3, зафиксированные на ЭЭГ, тоже относились к левой височной доле. Все складывалось в пользу Майи. Было вполне вероятно, что уменьшенный левый гиппокамп – действительно источник ее проблем.