Псих - Игорь Сотников

над тем, что творится здесь, под боком. Что всё же, наверное, заложено в них небесной природой, сделав их близорукими к своим ближним, но – дальнозоркими в видении соседских неуспехов, а в особенности – успехов. И тебя разве это не удивляет? – спросил Баал Асмодея.

– Последний, кто смог меня удивить, был Господь, представивший нам человека, после чего я – как и многие из нас – уже ничему не удивляюсь, предоставив эту прерогативу человеку, – стиснув зубы, проговорил Асмодей, замолчал, а затем, как ни в чём небывало, улыбнулся и заявил. – Зато теперь у нас появилась возможность, ох, как удивить этот объект нашего первородного удивления. Ха-ха! – разразился смехом он.

– Ладно, я тебя понял. Но я имел в виду совершенно другое. Этот портрет наши отделения используют, как символ отношения к представителям нового создания творца – людям, которое и может быть выражено только самой личностью человека. В качестве которого, нами и был выбран этот представитель рода людского. И если для нас он олицетворяет наше уверование в то, что всё в мире относительно – небеса имеют на этот счёт иную точку зрения. Они там, наверху, заявляют, что мы опять всё недопоняли и в результате этого – переврали, придав ему облегчённый простонародный смысл, когда как Эйнштейн предложил совсем другое: скорость света всегда постоянна, вне зависимости от того, в какой системе координат она будет измеряться. Из чего они (как всегда!) сделали соответствующие их воззрениям выводы, представив свою концепцию постоянства божественного света, который не зависит от вашего местоположения, то есть: будь ты хоть на небесах, или хоть даже в самом дальнем уголке ада – божественный свет будет тебя всё так же освещать, стоит только тебе обратиться за ним, – выдохнул раскрасневшийся Баал.

– Я всегда знал, что наука служит во благо творца, – задумчиво ответил Асмодей. – И что они, тем самым, решили отблагодарить этого ученого. – Указывая на картину, произнёс он.

– Угу, – кивнул Баал.

– А сам-то он, где наслаждается божественным светом? – спросил Асмодей.

– А разве это имеет значение, если он постоянен в любой точке твоего нахождения, – ухмыльнулся Баал, вслед которому разразился смехом и Асмодей. – Ему представилась практическая возможность изучить постоянство божественного света в разных системах координат, относительность применения которых, будет зависеть от постоянства нашего отношения к нему, которое, в свою очередь, тоже относительно, – продолжал посмеиваться Баал.

Видя подходящее настроение Баала, Асмодей перевёл разговор на другую тему.

– Кстати, раз на то пошло, я хотел поговорить о моём контакте с Серафимы.

– Ну, и что ты хотел? – стал серьезным Баал.

– Хочу, для налаживания с ней доверительных отношений, сводить её на экскурсию по нашим объектам. Ну, и не помешал бы пропуск для этого, – сообщил Баалу в повисшей тишине Асмодей.

– Знаю я эти твои доверительные отношения… – забулькал смех в горле Баала, бросающего взгляд на этого неутомимого в своей области разнотношений Асмодея. – Ты же знаешь, что я для тебя на многое готов. Так что будет тебе пропуск. Вот только когда ты с ней соберешься экскурсировать – дай мне знать, а то мало ли что. Ты же знаешь: у нас тут всякое бывает, – причмокнул губами Баал.

– Без проблем, – ответил Асмодей, ожидая наконец-то услышать то, для чего он был вызван сюда.

Но Баал, казалось, забыл обо всём и, уточнив у него, когда он предположительно собирается привести Серафимы, распрощался с ним.

Закрыв дверь за Асмодеем, Баал ещё раз бросил взгляд на портрет Эйнштейна, подмигнул тому и удовлетворенный этим завалился в кресло, после чего пообуревал немного мыслями, которые вновь вызвали в нём вспышку ярости, что не замедлило выразиться в виде восклицательного монолога:

– А ведь был шанс на прощение, если бы не этот выскочка – Сатана – со своим планом «Древо». Видите ли, тем самым он сведёт на нет всю человеческую затею. И что из этого получилось? Кроме того, что процесс войны стал необратим, и партия радикалов во главе с Сатаной, отодвинув умеренных, сумела занять все важнейшие посты в системе управления, взяв курс на безсантиментное противостояние с небесами. Он, видите ли, думал… Чем? Своей козьей головой? Козлина, – в сердцах завершил свой блок умопомрачения ударом кулака об стол Баал, но затем, осмотрев свой кабинет, продолжил начатое. – Или же всё-таки Люцифер от отчаяния своего положения, решил больше не полагаться на здравомыслие и передал все бразды правления этим выворотням, чьи истинные властные желания ни от кого уже теперь не скрыть…

Но Баал не смог закончить свои размышления – к нему на доклад явился его личный поверенный.

– С мест сообщают… – начал свой доклад поверенный Агн.

Глава 6

Местечковость встреч с его определениями

– Ну, ты, Мила, сегодня и дала. Этот хлюпик прямо так и потерялся, хватая воздух своими жабрами, – разбавила разговор своими ощущениями от сегодняшнего рабочего дня Евгеша – подруга Милы.

– А нехер быть таким настойчивым. Когда от них ждёшь этого физико-математического результата, то тут уж от них не дождёшься, ни физики увеличения, ни хотя бы единичного математического действия. Они вдруг, все подчистую оказываются физиками-теоретиками, – следует ответ Милы, раскуривающую сигарету после окончания рабочего дня, в компании вышедших на улицу сотрудников банка.

Казалось бы, длительная рабочая смена окончена, и уже необязательно задерживаться здесь, у главного выхода, перемывая события сегодняшнего дня, тем более, об этом уже не раз было говорено и переговорено в курилках на перерывах, но ведь одно дело обо всём поговорить во время рабочей смены и совсем – другое: высказать свою точку зрения без давления на вас этих стен рабочего помещения, и сдавливающего вас и ваше волеизъявление, форменного костюма.

И вот сейчас, вы, выйдя со смены на улицу, вдохнули этот запах свободы, после чего разве возможно вас удержать? Тем более, только что познавшего этот пьянящий аромат безнадзорности, которому особую остроту придаёт близость вашей работы, о которой вы, в данный момент, можете говорить почти что угодно, только, правда, в пределах дозволенности, не только ваших умственных ограничений, степени крепости ушей и сознания ваших слушателей, но и без вероятностных осложнений на сказанное вами.

И хотя многих дома трепетно ожидали домашние любимцы, любовники, а может, и вовсе узаконенные половины, среди которых через раз, вполне вероятно, попадались и свои тираны, что только в данном случае имело своё оправдание, хотя и таившее в себе опасность для оправдываемого, но так или иначе, сотрудницы и сотрудники смены, уже как заведено, не сразу устремлялись к себе домой, а стояли тут, на углу