Артефаки. Часть 1 - Анастасия Вернер

Он удивился. Потом понял шутку. Хмыкнул.

— А они не бракованные?

— Я очень умная вообще-то. А если ты мне объяснишь, что делать с этими плетениями, то стану ещё умнее.

— Ладно, ставь сюда, — вздохнул отец.

Он вылез из капсулы, на освободившееся место мы поставили громоздкую конструкцию для производства артефактов. Руперт встал по одну сторону, я пристроилась напротив.

— Знаешь, какие существуют линии?

— Да, A, B, C. В теории я всё знаю. У меня с практикой проблемы.

— Хорошо. Найди мне линию А.

— В этом вот комке?! — Я красноречиво указала на шедевр, который создал мой рациомаг. Даже наушники, повалявшись в кармане, не могли бы так запутаться.

— А ты как думала? Мы тут не пончики печём, — сонно улыбнулся отец, склоняясь ниже. — Это ювелирная работа. Нужны ловкие руки и хорошие мозги. Присмотрись. Опиши, что ты видишь?

Я тоже наклонилась и вгляделась в плетение.

— Вижу много линий.

— Какие они?

— Яркие и не очень. Есть те, что крупнее, а есть совсем тоненькие.

— Угу. Линии А самые тусклые и самые тонкие. Ищи их. Я обычно выделяю их первыми, чтобы легче было работать с остальными. Линии А не играют важной роли в самой магии, они нужны, чтобы закончить рисунок. Самые важные — В и С.

— Я вижу, — победно ткнула пальцем.

— Угу. Бери её. Аккуратно. Не порви, иначе придётся создавать новый сгусток. А твой маг, я так понимаю, уже ушёл.

Дрожащей рукой я подцепила одну из линий и начала вытягивать её из общего вороха.

— Хорошо. Ты читала описание артефакта?

— Да.

— Помнишь, на какую иголку цеплять?

— Да, номер три.

— Правильно. Вытягивай нежнее, это очень тонкая материя.

— Знаю.

— Не бойся. Чуть-чуть… да, так, молодец. — Руперт осторожно накрыл мою руку своей и показал, с какой силой стоит тянуть. — Давай я, ты посмотришь и следующую сама сделаешь.

Его пальцы аккуратно сцепили энергетические линии с игольным ушком. Он действовал так складно, словно играл на струнах гитары.

— Теперь сама.

Я нашла ещё одну линию А и уже с большей уверенностью вытянула её из плетения, а затем закрепила на игле.

— Ну, в принципе без генетического теста понятно, что ты моя дочь.

— В смысле?! — тихо возмутилась.

— Я имею в виду, что ты схватываешь на лету. Так же, как и я в молодости.

— Ты и сейчас не старый. Стоп… ты делал генетический тест?

— Конечно.

— И..?

— Думаешь, я бы отказался от сна, если бы не был уверен, что ты моя дочь? — Он выгнул бровь.

— Кто тебя знает, — пожала плечами. — Теперь линии В?

— Да. Они более яркие, чем линии А, но не самые. И они ощутимо крупнее. В них содержится основная привязка к предмету. Они адаптируются под молекулярный строй артефакта и становятся его частью.

Я чувствовала себя так, словно рисовала стрелки на веках. У меня был такой же сосредоточенный вид; я действовала предельно аккуратно, чтобы потом не пришлось всё переправлять; у меня был приоткрыт рот. И рука немного дрожала.

Отец задумчиво проговорил:

— Ты только на первом курсе?

Я стиснула зубы.

— Нет. Уже на третьем.

— На третьем? Даже не верится. Когда мы виделись последний раз, ты была совсем крохой.

— Когда мы виделись последний раз, мне было тринадцать.

Кажется, ему мой ответ не понравился. Но, что поделать, мне отсутствие отца на протяжении семи лет тоже по душе не пришлось.

— Неужели в универе этому не научили? — Руперт попытался поддеть.

— Преподы тупые, — даже не моргнула я.

— Ладно, — он немого выдохнул, — всё равно хорошо, что ты поступила в ГАУ. Я советовал твоей маме именно его, хотя, если честно, мне казалось, она сделает по-своему.

— Ты советовал? — Я замерла.

— Да. Мы… разговаривали на счёт оплаты твоего обучения. Хотя я был уверен, что ты поступишь на бюджет.

Мой мир плавно накренился, а затем и вовсе перевернулся. Руперт Берлингер настолько верил в меня, что рекомендовал поступать в ГАУ на бюджет?!

— Ну… я на платном, — тихо буркнула.

— Знаю, но это же не приговор.

В этот момент я осознала, кем являюсь в его жизни. Он не считал меня неудачей, позором, навязчивой родственницей. Для него я была просто пустым местом. Похоже, он даже не просматривал счета, которые приходили ему из колледжа раз в полгода. Отец поручал какому-то доверенному лицу их оплатить, и на этом его обязанность вспоминать обо мне заканчивалась.

— Как мама? — спросил он, пока я закрепляла линию на игольном ушке.

— Ну… как всегда. Любит поругаться, и всё такое.

— Она вчера выпила, да?

— Откуда ты знаешь?

— Она мне позвонила часа в два ночи. Голос у неё… как бы это сказать, слегка заплетался.

— Да, она любит напиваться и звонить кому ни попадя. Часами может болтать, какая она бедная и несчастная. Не обращай внимания.

— Любит напиваться? — недоумённо перепросил Руперт.

— Забудь. Она же ничего плохого не сказала? Меня она даже не отругала сегодня. Просто попросила держаться от тебя подальше.

— Мне сказала, что я ломаю тебе жизнь и порочу твою фамилию.

— В общем, как всегда.

Мы понимающе переглянулись.

Моя мама не читала СМИ и не смотрела новости. Но зато это делали её знакомые. Как только стало известно о… вчерашнем инциденте в лифте, её завалили разговорами. Я думала, она меня как минимум убьёт, но нигде не сказали, что дочь Берлингера — стажёр в его компании. Они в принципе не знали о дочери, и меня упомянули под фамилией Шэдли.

Мама решила, будто я туда по дороге заезжала, ведь меня всегда тянуло к родному отцу, а он, как обычно, всё испортил и подставил своего единственного ребёнка. Если Руперт и ляпнул ей что-нибудь про стажировку, то с пьяну она либо не осознала, либо банально не запомнила.

На этот раз меня пронесло.

— Теперь ищи линии С. Они несут в себе все свойства магии. Самые яркие и самые крупные.

— На какие иглы их закреплять? — сосредоточенно спросила я, потом опомнилась, что сама должна знать, но Руперт не разозлился.

— На пятнадцатую и двадцать седьмую.

— Хорошо.

Я последовательно выполняла поставленную задачу. Руперт некоторое время молчал, внимательно контролируя мою работу, потом, словно невзначай, задал вопрос: