Сверху и снизу - Лаура Риз

Через два месяца, когда расследование зашло в тупик, мне сообщили детали, так что теперь я мысленно представляю себе тело Фрэнни так точно, словно сама там побывала. Я вижу, как она лежит на полу с кляпом во рту, следы ран на ее обнаженном теле напоминают резьбу по дереву, ноги и руки связаны, а рот заклеен изоляционной лентой.

Сев на кровать, я кладу себе на колени наручники и изоленту. На кровати разложено содержимое коробки: хлысты, веревки, кандалы, цепи. Коллекция убеждает меня в том, что я на правильном пути, и одновременно приносит разочарование. Я не нашла ни бритвенных лезвий, ни ножей, ни фотографий связанных женщин, тела которых были бы разукрашены ножом М.; не нашлось также ни одной фотографии Фрэнни. Короче, никаких улик. Конечно, я покажу полицейским изоленту, но за тот год, что они безуспешно ловят убийцу Фрэнни, я успела в них разувериться. Я прямо-таки слышу, как мне говорят, что изоленту можно без проблем купить в любом хозяйственном магазине.

Внезапно хлопает входная дверь.

Я вздрагиваю, моя рука, держащая хлыст, застывает в воздухе. В передней слышны приглушенные, но явственно различимые шаги, и тут мое тело само, без всяких размышлений, начинает реагировать на угрозу. Я спрыгиваю с кровати и начинаю забрасывать в пластмассовую коробку все эти хлысты и цепи.

— Нора! — зовет М. Он уже в коридоре.

Схватив с пола наручники, я швыряю их в коробку. Где же изоляционная лента? Я ее не вижу.

— Нора! Вы еще здесь?

Я закрываю крышку, отношу ящик в гардеробную и ставлю его обратно на полку. Складной стул. Я складываю его и засовываю за стопку одежды. Делая вид, что ничего не случилось, я стою в дверях гардеробной и беспечно озираюсь по сторонам. Коробка стоит на месте, складной стул спрятан за пальто и куртками. Я тянусь к выключателю и тут чувствую на своей шее чью-то холодную руку. Я вскрикиваю от неожиданности.

— Вы разве не слышали, как я вас звал? — спрашивает М. Я отрицательно качаю головой.

Он вопросительно смотрит на меня.

— Ваш халат, — путаясь в словах, отвечаю я, довольная тем, что догадалась его надеть. — Было холодно.

— Я забыл свое пальто. — М. заходит в гардеробную и снимает с крючка коричневую куртку. Складной стул по-прежнему не заметен. Я возвращаюсь в спальню и озираюсь по сторонам в поисках ленты. Я замечаю ее на полу возле бюро и стремглав мчусь туда, чтобы ее поднять.

— Я вижу, вы нашли мое снаряжение, — выйдя из гардеробной, говорит М.

— Что? — выпрямившись, спрашиваю я и прячу ленту за спину.

Подойдя к постели, он поднимает черный хлыст, который я в спешке оставила здесь, — рукоятка его торчит из-под одеяла. Подойдя ко мне, М. вкладывает хлыст мне в руку.

— Положите его туда, где нашли, — говорит он. — Вы поняли? — В его голосе, тихом и сдержанном, явственно звучат повелительные нотки.

Не глядя на него, я молча киваю. Атмосфера продолжает накаляться.

— Вот и хорошо, — говорит он. — Уверен, что мне еще представится случай его снова применить.

С этими словами он покидает комнату.

Придя домой, я сразу звоню в полицию. В руках у меня изоляционная лента, которую я украла у М. Мне говорят, что детектива Джо Харриса, который ведет дело Фрэнни, сейчас нет на месте. Я называю себя и, пообещав позвонить позже, вешаю трубку.

На кухонном столе лежит номер «Сакраменто би». Раскрыв его на разделе «В городе», я читаю про двух молодых людей, устроивших ссору на баскетбольной площадке на Т-стрит. Один из спорщиков подошел к своей машине, вытащил пистолет, вернулся и пять раз выстрелил в оппонента. Неотразимый аргумент. Я вырезаю статью и кладу ее в папку под названием «Смерть и насилие — Сакраменто». За прошедший год эта папка сильно распухла. Хорошо, что я живу не в Сакраменто, но ведь и Фрэнни жила в Дэвисе, однако это ее не спасло.

Я снова звоню в полицию. Ровным, скучающим голосом дежурная сообщает мне, что детектива Харриса не будет на месте еще час. Чтобы как-то занять себя, я записываю последний разговор с М., включая его воспоминания о Фрэнни в хлеву, потом принимаю душ. Но хотя теперь мое тело чисто, никакое мыло не в состоянии отмыть мое сознание. Больше всего меня беспокоит моя неожиданная реакция. То, что я знаю об М., никак с этим не совмещается: вместо отвращения я испытала только возбуждение. Секс с ним действительно был очень хорош. Выходит, мои собственные эмоции предали меня.

Высушив волосы, я накладываю на губы ярко-красную губную помаду, затем надеваю синие джинсы, черную с блестками тенниску, кожаную летную куртку и, положив изоляционную ленту в коричневый бумажный пакет, еду в город.

Полицейский участок находится на углу Ф-стрит и Третьей авеню, в старом цементном здании, в котором раньше, тринадцать лет назад, размещался муниципалитет. Соответствующая надпись, выложенная темно-синей черепицей, все еще красуется над входом. Это приятное, в испанском стиле, сооружение было построено в тридцатые годы. Оно выкрашено в светло-желтый цвет и издали благодаря цветочным клумбам, тенистым деревьям, аккуратно подстриженной лужайке, скамейкам для отдыха и тому подобным деталям больше похоже на жилой дом. На углу здания красуется бронзовая статуя, изображающая двух бегунов. О том, что это полицейский участок, свидетельствуют только почти незаметная вывеска да стоящие неподалеку бело-голубые патрульные машины.

Я останавливаю свою машину на другой стороне улицы и, взяв бумажный пакет, направляюсь к входу. Холодно, но на ослепительно голубом небе ни облачка. Какая-то девушка, скорее всего студентка, продает цветы, а возле кафе «Тутти», несмотря на холодную погоду, сидят люди — о чем-то разговаривают и пьют кофе. Мимо проезжает на велосипеде молодой патрульный полицейский в темно-синей форме.

Я пересекаю улицу и вхожу в здание. За стойкой сидит дежурная — маленькая женщина с темными волосами. Слева от нее в застекленном помещении располагаются два диспетчера. Я говорю женщине, что меня ждет Джо Харрис. Она поднимает трубку и звонит.

Я присаживаюсь на скамейку. Дежурное помещение невелико по размерам, стены его обшиты деревянными панелями, на полу ковры — по моему мнению, оно больше подошло бы для какой-нибудь регистрационной палаты. На стене под стеклом висят фотографии местных полицейских, похожие на карточки бейсболистов. Для чего они здесь, лениво думаю я, может, их коллекционируют?

После того как дежурная кивает мне, я направляюсь в кабинет. Мне не раз приходилось бывать в участке, многие тут меня знают. Пока я иду по коридору, некоторые говорят «привет!», некоторые просто кивают, но большинство отворачиваются, делая вид, что очень заняты, — они считают, что я со своей навязчивой идеей найти убийцу Фрэнни перешла грань допустимого, и мое присутствие их раздражает. Один лишь Джо еще согласен меня выслушивать.

Я подхожу к его письменному столу. Джо Харрис — крупный мужчина пятидесяти с небольшим лет, настолько крупный, что всегда кажется, будто его чересчур много. Сейчас на нем белая рубашка с закатанными рукавами и потрепанным воротничком. Он как будто не очень рад меня видеть. Оно и понятно — его терпение я испытываю целый год своим отказом держаться в стороне от расследования. На столе Джо лежит фотография жены и троих детей, сейчас уже взрослых, на снимке они все еще подростки.