Поцелуй анаконды - Иван Любенко

– А его личность установлена? Он будет давать показания в суде?

– Не знаю. Теперь мне до этого нет никакого дела.

– А как Галиев узнал о ломбарде и статуэтке?

– Вероятно, покойница рассказала это под пытками. – Ардашев помолчал и добавил грустно: – Поверьте, я сделал все возможное, чтобы эти два чудовища дорого заплатили за свои преступления.

Высокий худой мужчина лет сорока пяти, облаченный в пиджачную пару, сидел в кресле напротив Ардашева и смотрел в пол. Он то закрывал лицо ладонями, то сводил их в замок, то пощипывал бакенбарды. Наконец визитер изрек:

– Простите, я не знаю, с чего начать… Впрочем, вам, вероятно, известно, что моя супруга скончалась несколько дней назад, похороны были вчера.

– Примите мои искренние соболезнования, Флориан Антонович. Я не сумел проводить Софью Венедиктовну, потому что прибыл в Ставрополь только сегодня утром.

– Нет-нет, Клим Пантелеевич, вы не подумайте, я не в претензии. Напротив, вы всегда помогали мне добрыми советами. В коммерции без них не обойтись. Вот и сейчас я нуждаюсь в вашей помощи… В день ее смерти я был в отъезде, в Екатеринодаре. Меня вызвали телеграммой. Она умерла внезапно, хотя и страдала бронхиальной астмой. Это все знали. Но последнее время Софья стала поправляться. И все это благодаря доктору Нижегородцеву, который прописал ей хлористый кальций, йод, бедную белками диету… Словом, она пошла на поправку. Приступы почти прекратились, и мы, после моего возвращения, собирались на месяц в Кисловодск. Говорят, для астматиков тамошний климат – спасение. И вдруг скоропостижная смерть от астмы. Разве такое может быть?

– Боюсь, в этом вопросе от меня будет мало пользы. Я ведь в медицине не силен. А что по этому поводу думает доктор Нижегородцев?

– Николай Петрович в растерянности. Он ознакомился с результатами вскрытия и только пожал плечами.

– Так что же тогда вас смущает?

– Три вещи, – покусывая ус, вымолвил Ионов. – Во-первых, вечером, перед тем как у нее, очевидно, начался приступ, она зачем-то отпустила всю нашу прислугу и осталась одна; во-вторых, в спальне, на тумбочке, я обнаружил вот это, – он вытащил из бокового кармана пиджака колоду глазетных карт и положил ее на кофейный столик. – Я понятия не имею, откуда это. Картам я предпочитаю шахматы и потому вовсе не держу их дома.

– Позволите?

– Да, конечно.

Ардашев взял карты в руки и принялся рассматривать, а затем пересчитывать.

– Ну и третье: примерно недели две назад я получил анонимное письмо. Вот оно, – негоциант вынул из кармана сложенный вдвое листок и передал его присяжному поверенному.

– «Всемирная Лига Революционной Борьбы за Справедливость предлагает Вам переслать почтовый перевод в пять тысяч рублей, город Санкт-Петербург, до востребования, предъявителю десятирублевого кредитного билета N КЗ 387215. Если деньги не поступят до пятого декабря, либо если Вы обратитесь в полицию, то уже через неделю Вашу семью постигнет несчастье», – прочитал Клим Пантелеевич.

– Знаете, я не придал этому никакого значения, посчитав это послание проделками тех самых гимназистов, которых недавно выявили жандармы. Об этом писали все местные газеты. К тому же на почте надобно указывать фамилию и имя получателя. В противном случае деньги просто не примут.

– На гимназистов-шутников это не похоже. Они, насколько мне известно, угрозы писали печатными буквами, от руки, а это набрано типографским шрифтом. Вероятно, это кто-то другой.

– Видимо, так и есть, но я, как вы понимаете, должен был об этом рассказать, тем более что жена умерла двенадцатого, в пятницу, ровно через неделю. Кто знает, может, это чистое совпадение, а может, и нет.

– А вы в полицию не обращались?

– Пока нет.

– Почему?

– Тут, видите ли, есть один щекотливый момент, – визитер опять стал пощипывать бакенбарды, – я боюсь, что в тот злополучный вечер, когда Софья отпустила прислугу, она могла быть не одна.

– Отчего вы так решили?

– Вторая подушка на постели так же была примята. На ней я нашел чужой черный волос. А жена, как вы знаете, блондинка. К тому же мне показалось, что наволочка пахла мужским одеколоном Ралле. А я пользуюсь Брокаром. Хотя, – он опустил глаза, – я мог и ошибиться. Но если это станет известно сыскной полиции, то, боюсь, по городу поползут нехорошие слухи, и честь моей почившей супруги будет поругана. Вот потому-то я и пришел к вам.

– Ясно, – кивнул адвокат. – А карты вы перетасовывали?

– Нет, а почему вы меня об этом спрашиваете?

– Видите ли, их не пятьдесят две, а пятьдесят одна. Нет дамы треф. Первая карта – бубновый король, а последняя – пиковая дама.

– Смею думать, что это случайность.

– Может быть. И все-таки мне не совсем понятно, какого рода совета вы от меня ждете. То, о чем вы мне рассказали, напоминает цепь случайных, не связанных между собою фактов и неясных подозрений. Я не думаю, что они имеют хоть какое-нибудь отношение к смерти вашей жены, поскольку у вас есть заключение прозектора. И оно вполне однозначно: причиной смерти явился приступ бронхиальной астмы.

– Все так. Я читал… Однако из слов доктора Нижегородцева следует, что ее состояние отнюдь не было опасным. И она, как я уже сказал, шла на поправку. – Он поднял глаза и спросил: – А могу ли я попросить сделать повторное вскрытие?

– Это возможно только с разрешения властей. К тому же для этого нужны очень веские основания.

– Благодарю вас, Клим Пантелеевич, – вставая, с оттенком недовольства выговорил Ионов. – Что я вам должен?

– Помилуйте, Флориан Антонович, вам совершенно не за что платить. Знаете, – поднимаясь, изрек адвокат, – все-таки попробуйте убедить полицию сделать повторное вскрытие и покажите им это письмо с угрозами.

– Хорошо, я подумаю. Позвольте откланяться.

– Честь имею.

Когда коммерсант ушел, Ардашев заметил, что на столе осталась забытая колода карт.

Зима в Ставрополе капризная. Она то сыплет снегом, накрывая турлучные хатки белым покрывалом чуть не до самой крыши, то отступает внезапно, превращая улицы в мокрое месиво. В такое время обычно свирепствуют юго-восточные ураганы, прилетающие из далеких заморских стран. Но горожане к природным странностям привыкли. Да и куда деваться, если почти два месяца в году скорость ветра превышает пять саженей в секунду. В такую пору завывания в печных трубах не утихают ни днем, ни ночью.

С самого утра присяжный поверенный ждал гостя – антиквара Агапия Марковича Вия. Он обещал появиться в доме своего постоянного покупателя еще в десять. Прошел час, два, а старика все не было. Клим Пантелеевич уже дважды откушал, выпил утренний кофей, перечитал все газеты и, не вытерпев, решил отправиться на Гимназическую, где располагались и дом, и лавка продавца старины.