Окончательный диагноз - Чингиз Абдуллаев

– Это вы еще успеете сделать, – возразил Дронго. – Пойдемтек Романовскому.

Они пошли по дорожке, усыпанной гравием. От дачи Перельмановк дому Романовских можно было пройти либо по асфальтовой дороге, обогнув первуюдачу, либо по дорожке напрямик. Выйдя к дому Романовского, они увидели солидныйдвухэтажный особняк. В окнах первого этажа были видны легкие ажурные решетки.Дронго, увидев их, заинтересовался и подошел ближе. Жители Жуковки обычно неставили решетки на окна. Поселок охранялся, поэтому многие даже не закрываливходные двери, как это делала, например, семья Перельман.

Дверь открылась. На пороге появился невысокий мужчинасредних лет. Он был лысоват. Дронго отметил его карие подвижные глаза,несколько скошенный нос, упрямый тяжелый подбородок. Увидев незнакомцев,стоящих у окон его дома, он встревожился.

– Кто вы такие? – требовательно спросил он. – Что вам здесьнужно?

Потапов шагнул к нему.

– Мы из службы охраны, – он достал служебное удостоверение.– Вот мои документы.

Незнакомец, внимательно осмотрев удостоверение, вернул егоПотапову.

– Значит, вы генерал-майор, – с уважением сказал он. –Извините. А я думал, что вы посторонние люди.

– Почему посторонние? – не понял Потапов.

– Вы же знаете, что здесь произошло два дня назад. Такоенелепое и страшное убийство. Извините, что не представился. Сергей ВсеволодовичРомановский, советник российского посольства в Австрии.

– Вы – Романовский-младший, – понял Потапов.

– Если вы имеете в виду, что я сын моего отца, то да. Ноесть еще один Романовский-младший – мой сын. Такие вот звенья в длинной цепиРомановских.

Он усмехнулся. Сергей Романовский был в мятых вельветовыхджинсах болотного цвета и цветной рубашке, поверх которой он наделтемно-зеленую безрукавку.

– Входите в дом, – пригласил Романовский. – Отец долженскоро вернуться. Я так понял, вы хотите побеседовать именно с ним.

– С вами тоже, – вставил Потапов.

– Со мной? – заинтересовался Сергей Всеволодович. – Он пожалплечами. – Не понимаю, чем я могу быть вам полезен. Вы думаете, что яспециально прилетел из Австрии, чтобы убить нашего соседа?

Дронго улыбнулся. У советника посольства определенно былоразвито чувство юмора. Они вошли в дом, гораздо более просторный по сравнению снебольшими домами Перельмана и Глушкова. Очевидно, Романовский пользовалсябóльшим влиянием в правительстве, чем бывший вице-премьер.

– Входите, – пригласил их в комнату Сергей Всеволодович. –Отец переехал сюда три года назад. Кажется, до него здесь жил кто-то изсоветников президента. Вообще-то мы не хотели сюда переезжать. Отец долгоотказывался именно от этой дачи.

– Почему? – спросил Потапов. – Что ему здесь не нравилось?

– А вы разве не знаете, что здесь случилось? – ухмыльнулсяРомановский. – Об этом знает вся Жуковка. Здесь недалеко была дача бывшегоминистра иностранных дел. Вы ведь знаете, каким одиозным человеком он был. Вседипломаты стояли на ушах, когда он «флиртовал» с американцами, поддакивая ихполитике. Несогласных убирали, протестовавших увольняли. Вред, который он нанеснашей внешней политике, мы еще долго будем помнить. Видимо, его соседям надоелтакой министр-ренегат. И в один из дней дача министра вспыхнула. Пожарные неуспели ничего сделать. Или не захотели. И дача сгорела дотла. Я считаю, что емуеще повезло. За его деятельность на посту министра иностранных дел в любойцивилизованной стране мира его привлекли бы к уголовной ответственности запредательство. Но в прежнюю эпоху это было невозможно. И тогда соседи такимнеобычным способом выразили свой протест.

– Ваш отец думает иначе? – уточнил Дронго, опускаясь намассивный диван.

– Он думает так же, – ответил Романовский, усаживаясь вкресло, – но, как человек старой закалки, считал для себя неприличным оставатьсяв поселке, в котором подобным образом отнеслись к бывшему министру иностранныхдел.

– Хороший у вас поселок, – с иронией сказал Дронго, взглянувна Потапова. – Выходит, смерть Глушкова – не первое ЧП в Жуковке. Может, сновасоседский синклит собрался и вынес смертный приговор Глушкову? У вас выборныйсинклит или назначаемый?

– Добротная версия, – хмыкнул Сергей Всеволодович, – тольконе с Глушковым. Его любили и уважали все соседи. Это был крепкий мужик, хотянемного бабник. Нравился женщинам и, по-моему, иногда пользовался своимположением. К тому же некоторое время он пребывал в роли вдовца, и ему это, мнекажется, понравилось. Наши молодые женщины «западали» на Глушкова. И если егоубили, то это вполне могло произойти на почве ревности. Он не был идеальныммужем для своей второй супруги. Хотя мне лично он нравился.

– Федор Григорьевич дружил с вашим отцом, – строго напомнилПотапов, которому не понравилась некоторая развязность их собеседника.

– Дружил, – весело согласился Сергей Всеволодович. – Ну ичто? У них была общая страсть – коллекционирование монет. Вы знаете, чтокаталоги Глушкова и моего отца попали даже в Вену и Лондон. У обоих были редкиеэкземпляры монет, хотя отец всегда говорил, что его коллекция – всего лишьжалкое подобие коллекции Федора Григорьевича. Тот собирал монеты всю своюжизнь.

Потапов быстро взглянул на Дронго.

– Они часто встречались? – уточнил генерал.

– Не знаю. Но думаю, часто. Им было интересно друг с другом.И по-моему, смерть Глушкова очень сильно подействовала на моего отца. Здесьговорят, что нашего соседа ограбили и убили, но я не очень верю в эту версию.Кому и зачем понадобилось убивать Глушкова? В последние годы он занималсятолько своим институтом.

– А монеты? – вмешался Дронго.

– Что? – сбился Романовский.

– Вы ведь сами сказали, что у Глушкова была редкая коллекциямонет.

– Вы думаете, его убили из-за монет? – изумился Романовскийи помрачнел. – Вот почему вы пришли к нам… Думаете, что мой отец каким-тообразом может оказаться причастным к этому преступлению? У Глушкова пропалимонеты?

– Не знаю, – ответил Дронго. – Об этом вам лучше поговоритьсо следователями прокуратуры. Мы не проводили обыск в его доме. Нас интересуютобстоятельства возможного появления в доме Глушкова чужих людей.

– Вы полагаете, что мой отец, известный нумизмат иколлекционер, может оказаться каким-то образом замешанным в этом деле?

– Нет, – ответил Дронго. – И не нужно так педалировать этутему. Мы всего лишь уточняем факты. Что вы делали в тот вечер?

– Спал, – хмыкнул Романовский. – Меня уже дважды об этомспрашивали. Я спал на втором этаже и не смотрел в сторону дома Глушкова. Выможете подняться и проверить. Из нашей спальни виден его дом, но я не смотрел вту сторону. И никого не видел. А если бы даже увидел кого-то постороннего, тоне придал бы этому ровным счетом никакого значения. Я не очень хорошо знаюсоседей по даче, тем более всех новых родственников и друзей Глушкова. Однумолодую женщину мне удалось разглядеть. Когда она выбежала из дома, мнепоказалось, что она немного не в себе. Следователям я не стал ничего говорить.Сам не знаю почему. Наверное, мне было ее жаль. У нее был вид не убийцы, а,скорее, жертвы.